Никто из слуг не поднялся на ноги, но чувствовалось, что им едва удается сохранять спокойствие. Ананда слышала их громкое пыхтенье, которым они пытались безмолвно выразить свое негодование, а может, шок от ее слов.
- Ваше Величество, я не могу вам этого позволить.
- Ты все еще веришь, что я могу навредить императору? - спросила Ананда.
Слуга ничего не ответил, но по его лицу и так было ясно: верит, и эта вера порождает ненависть.
- Что ж, зови стражу, - настойчиво повторила Ананда. - Если я нанесу какой-либо вред императору, пусть зарубят меня тут же не сходя с места. Я готова умереть. А что еще мне остается делать?
Ананда придвинулась еще ближе к старшему слуге, чтобы он не мог отвести взгляд. Пусть видит ее лицо, честное и открытое. Если он все же склонится на ее сторону, на сторону Микеля, это произойдет не потому, что она оставила что-то недосказанным.
- Неужели ты настолько запуган? - Ананда облизнула губы. Остался последний довод. - Итак, ты веришь, что это я околдовала императора. Но ты ведь знаешь, что со смертью чародея чары, наложенные им, исчезают. Тогда подумай: если я говорю правду, твой император будет свободен. Если я тебя обманываю, я погибну, но император-то все равно будет свободен. Выходит, не за императора ты боишься, а лишь за собственную шкуру? Но кто же тебя станет наказывать, если ты так или иначе помог освободить императора?
Глаза слуги загорелись недобрым светом. Он и вправду ненавидел Ананду. Быть может даже, он ненавидел всю Хастинапуру. Быть может, он потомственный слуга в этом дворце, и его отец еще помнил Каачу и его коварство. Но Ананда предложила ему свою кровь. У него появилась возможность убить ее. И возможность увидеть исцеление императора...
Что окажется сильнее - повиновение вдовствующей императрице или мечта увидеть смерть хастинапурской ведьмы?
Старший слуга сделал едва заметный знак одному из коленопреклоненных слуг:
- Шипил, позови стражу, а потом беги к Ее Величеству и расскажи ей обо всем, что здесь происходит.
- Слушаюсь, сударь.
Шипил вскочил на ноги и выбежал вон. Мгновение спустя все шестеро охранников Микеля строем вошли в комнату. Слуги попривествовали их и шепотом объяснили, что сейчас должно пройти. Лейтенант что-то возразил низким гортанным голосом - Ананда не расслышала, что именно. Тогда старший слуга наклонился и стал что-то шептать лейтенанту на ухо. Лейтенант оскалился в ухмылке - такой же холодной, как лезвие его секиры, и по его знаку маленький отряд сомкнулся в кольцо.
- Вы все, отойдите подальше, - приказал старший слуга своим подчиненным, которые и сами были рады спрятаться за спины солдат. - Ваше Величество, я вынужден попросить вас снять верхнюю одежду.
"Это единственный способ", - напомнила себе Ананда и медленно, неуклюже принялась расстегивать пряжку плаща.
- Мне нужна ваша помощь.
Старший слуга подошел к ней. Переступив через гордость и страх, Ананда позволила ему развязать тесемки и снять длинные рукава. Все остальные стояли вокруг и глазели - низкие слуги, грубые солдаты... И у всех этих плебеев глаза полны ненависти. И все они злорадно наблюдают за тем, как с нее слоями снимают ее гордость.
Единственным мужчиной, которому дозволялось видеть, как она раздевается, был Микель. И он один не смотрел сейчас на Ананду. Только падение на пол ее одежды на секунду привлекло его взгляд.
Когда на Ананде не осталось ничего, кроме сорочки, старший слуга, видимо, удовлетворившись таким положением вещей, отступил назад.
"Святые Матери, помогите мне! Дайте мне сил!" Под пристальными взглядами злобных, осуждающих, жаждущих крови глаз Ананда приблизилась к мужу.
И все исчезло. Остался только Микель, который не смотрит на нее. Микель, который когда-то смеялся ее шуткам, который писал ей милые неуклюжие стихи, который показал ей, что и в снеге есть красота...
Праздничных одежд на нем уже не было. После купания Микеля переодели в простой белый кафтан с золотым кушаком и пуговицами. А под кафтаном еще должны быть жилет и рубашка.
- Микель. - Ананда взяла мужа за руку. Он так исхудал за время своего недуга, что под кожей легко прощупывались кости.
Краем глаза Ананда заметила резкое движение и услышала звук, издаваемый сталью при трении о кожу. Наверное, это кто-то из стражников вытащил оружие из ножен, готовясь воспользоваться правом казнить ее без суда и следствия. Ведь с той секунды, как Ананда взяла императора за руку, его жизни угрожает опасность.
Это ничего. Это неважно. Главное - Микель.
Его ладонь, холодная и безжизненная, лежала в руке Ананды. И вдруг Микель взглянул на их соприкоснувшиеся пальцы с легким удивлением.
- Микель, я хочу тебе помочь. Сними кафтан, любимый.
- Н-нет, - запинаясь, выдавил он, словно разучился произносить это слово.
Ананда от неожиданности едва не выронила руку мужа:
- Нет? Микель, прошу тебя, сделай это для меня.
- Нет. - Он покачнулся и замигал. - Я не должен. Не для... Не для...
- Император не желает, - громко провозгласил старший слуга. В голосе его слышалось торжество и вместе с тем тревога. - Отойдите, Ваше Величество.
Ананда не двинулась с места.
- Не для чего? - спросила она Микеля. - Или не для кого? Не для меня?
- Я не должен. - Он выдернул руку из ее ладоней и потянулся к высокому воротничку кафтана. - Не должен.
- Почему не должен? - Ананда изо всех сил старалась сосредоточить внимание на Микеле, но взгляд ее так и норовил метнуться к двери. Быть может, это блеск оружия его смущает? А может, он чувствует приближение императрицы? Она может явиться сюда в любую минуту. В этом заключался наибольший и в то же время неизбежный риск.
- Микель, пожалуйста, ты должен сделать это для меня. Ты помнишь меня? Я твоя жена, Ананда. - "Матери Святые, поморите мне! Вышко и Вышемира, пожалуйста, помогите мне спасти дитя этого дома". Ананда развязала на Микеле пояс из золотой парчи и отбросила его в сторону.
- Ананда? - Брови Микеля сдвинулись. - Я помнил... была... - Он робко протянул руки и провел кончиками пальцев по ее волосам. - Была Ананда. Я... скучал без нее.
По комнате пронесся вздох изумления. Все зашевелились. Ананда слышала шорох одежды, звяканье доспехов. Но отвлекаться нельзя! Она нащупала пряжку на талии Микеля, расстегнула ее, и портупея вместе с пустыми ножнами для меча и маленьким кинжалом упала на пол. Она их не боится. Есть только Микель. Один лишь Микель.