- Итак, - губы Медеан сжались в тоненькую линию, - она не у Сакры. По крайней мере сейчас. Она у локаи.
Локаи... Лисы-оборотни. У Калами кровь застыла в жилах. Неужели Лисица догадалась об истинном значении той шутки, которую он сыграл с ее сыновьями? И решила в качестве платы присвоить себе Бриджит?
"Нет, этого не может быть, - успокоил он себя. - Лисица никогда не поступила бы так прямолинейно. Здесь кроется что-то другое..."
Будто прочитав его мысли, императрица произнесла:
- Почему - пока не ясно. Но главное для нас - вернуть ее.
Она оглядела комнату и остановила выбор на одной из серебряных шкатулок. Медеан сняла ее с полки и открыла. Внутри лежало золотое кольцо, усыпанное сверкающими изумрудами.
- Отправляйся к Лисице и отдай ей вот это. - Императрица протянула перстень Калами. - Если этого окажется недостаточно, чтобы Бриджит Ледерли целой и невредимой попала во дворец, пусть назовет свою цену.
Калами взял драгоценное украшение, положил в карман и низко поклонился:
- Она будет здесь еще до захода солнца.
- Надеюсь, что так. - Императрица коротко благословила Калами, дотронувшись до его лба. - А теперь оставь меня. Отдохни подкрепись, но не задерживайся слишком долго. Раз мы обнаружили ее, Сакра своими способами может сделать то же самое.
Калами быстро поклонился и вышел. Он торопливо проследовал по коридору, не замечая резных колонн, гобеленов, фресок, портретов и мозаики, виденных уже тысячи раз. Единственным дворцовым ключом, имевшимся в его распоряжении, он открыл дверь в свою комнату и прошел по ней так же быстро, как по коридору. Подойдя к дальней стене, Калами отдернул портьеру, закрывавшую дверь на балкон. Затем рывком распахнул дверь и шагнул наружу. В лицо ему ударил снежный вихрь. Калами глубоко вдыхал морозный воздух, наслаждаясь холодом, от которого покалывало в груди. Боль прояснит разум, холод успокоит пылающую жаром голову.
"Неужели мой час наконец пробил? Неужели я смогу избавиться от ненавистной тени Ингрид и этой проклятой дочери Аваназия!"
- Господин Калами!
Он резко обернулся, вздрогнув от безумной идеи, что его мысли могли подслушать.
- Кто здесь?
Из глубины комнаты донесся скрипучий голос:
- Это я, Финон, мой господин. Ваш ужин, как вы просили.
Калами не просил никакого ужина, и Финону это было известно не хуже него самого. Хотя какая разница... Финон, верно, услышал, как он вернулся, и, как обычно, придумал повод увидеться с ним.
Калами напоследок еще раз вдохнул чистый студеный воздух.
- Ты как всегда кстати.
Он отодвинул тяжелую штору, вернулся в комнату и закрыл за собой дверь.
Финон был хрупким старичком, на пятнистом черепе которого еще кое-как держались несколько пучков седых волос. Его тщедушная фигура, казалось, сгибается под тяжестью золотых нашивок и галунов имперской ливреи. Эта безобидная внешность сослужила хорошую службу и ему самому, и Калами. Люди видели в нем просто престарелого слугу и не замечали ни яркого света черных глаз, ни мускулистых рук. Он мог с легкостью выполнять любую работу сейчас, например, он ловко разлил по бокалам подогретое вино из серебряного кувшина, поставил на стол хлеб и куски холодной говядины, щедро намазанные паштетом, а также рулеты из тонкого теста с медом и орехами.
- Досточтимый отец, - сказал Калами на родном языке, употребив уважительную форму обращения младшего по возрасту к старшему. - К чему эти церемонии? Нас ведь никто не видит, так позволь мне прислуживать тебе.
Именно Финон заметил неординарные способности Калами, когда тот был еще мальчишкой, изучавшим настоящую историю своей страны в полутемных амбарах, за сараями и в глубине подвалов. О ней шепотом рассказывали ему слуги лорд-мастера, наместника Туукоса, с которым его отец связал себя договором. Это Финон убедил Калами в том, что он должен попытаться попасть в императорский дворец и добиться власти. И тогда, сказал ему Финон, мы, быть может, обретем путь к свободе.
На это ушло много лет, но Калами это не беспокоило - ведь век чародея долог. А вот век Финона уже подходил к концу. Он превратился в старика крепкого, но все же старика, и Калами горестно было видеть это. Его победа будет куда менее сладостной, если Финон, начавший этот путь вместе с ним, не увидит его финала.
- Рад видеть, что твои манеры по-прежнему безупречны, - заметил Финон, но суетиться не перестал. Он постелил на стол льняную салфетку, развел огонь в камине и зажег свечи. - Но ведь мы с тобой знаем, что за нами наблюдают всегда.
- Не смею спорить, досточтимый отец. - По правде говоря, от запаха всех этих блюд у Калами уже давно потекли слюнки. Он с готовностью сел за стол и принялся за еду. Особенное наслаждение ему доставляло вино. К этому удовольствию он питал все большую слабость и все больше винил себя за это винопитие было чисто изавальтским пристрастием.
- Нашел, что искал? - поинтересовался Финон, раздувая огонь.
- Нашел и потерял. - Калами подцепил ломтик мяса кончиком серебряного ножа. - Дочерью Аваназия интересуется не только императрица.
Несколько секунд Финон молча крутил тонкую свечку в грубоватых пальцах.
- Может, оно и к лучшему. Может, будет лучше, если она просто потеряется.
- Поверь, досточтимый отец, я уже думал об этом. - Калами не просто думал, он всем сердцем желал этого. "А что, если ты не выполнишь свою задачу? - шептал ему внутренний голос. - Что, если тебе не удастся задобрить Лисицу, и Бриджит останется с ней, превратившись в одну из локаи? Что тогда будет делать Медеан? Тогда рядом с ней не останется никого, кроме тебя, и ей придется разделить свои самые потаенные секреты с тобой".
Если бы Бриджит оставалась у Сакры, он не смог бы оправдаться... Ведь Калами был равен Сакре по силе и искусству, во всяком случае, ему приходилось поддерживать это мнение. Лисица же - совсем другое дело. Она одна из великих бессмертных сил этого мира. И если уж она заупрямится, что он сможет с этим поделать? Кто сможет обвинить его в нерадивости?
Взглянув на тарелку, Калами обнаружил, что в задумчивости искромсал на мелкие кусочки лежавшее на ней мясо. Финон живо убрал тарелку и поставил вместо нее блюдо со сладкими рулетиками.