— А это всё машины слуг?
— Служащих, — поправил он. — Некоторым разрешено жить во дворце, но у многих квартиры или дома рядом. Почти все живущие в городе, так или иначе, связаны с дворцовой жизнью. Просто так купить или получить здесь жильё нельзя.
— Зонтики брать? — спросила Алёна.
Юй Фэйфэй что-то сказала на китайском, показала экран телефона.
— Пикник? Нет, для него погода не та, да и сыро, чтобы на траве посидеть, — я покачал головой.
— В саду есть беседки, а ещё летний домик, где можно попить чай, — сказал Николай. — Но давайте просто погуляем, а потом я приглашаю вас на чаепитие.
— Хорошая мысль. — поддержал я.
Чтобы попасть в парк, пришлось огибать дворец, а он был, должен сказать, немаленьким. Пару раз на глаза попались те самые служащие. Кто-то убирал листья, кто-то подметал дорожки, ещё несколько мужчин были заняты совсем непонятным делом, или его имитацией. Парк мне исключительно понравился. Здесь было тихо, уютно, много зелени, скульптур, поздних цветов. А ещё огромный пруд, в центре которого стоял небольшой домик. Утки, как и было обещано, водились и зелёные, и серые, и даже оранжево-красные. Николай показывал нам достопримечательности, рассказывая, как они здесь появились, и какая из императриц заказала построить ту или иную пристройку. Сам же дворец поражал своей архитектурой, колоннами и геометрическим садом перед зданием.
Почти в самом начале прогулки Алёна взяла меня под руку и старательно её не выпускала. Косилась на Катю, иногда бросала взгляды на Ташу.
— Коля, можно глупый вопрос, — сказал я, поравнявшись с ним. — Просто любопытство утолить.
— Можно, — улыбнулся он.
— А весь этот комплекс и дворец кому принадлежит?
— Вопрос сложный и простой одновременно. Дворец и прилегающие земли — это собственность империи. Если брать картины, золотые подсвечники, мебель и прочее, что можно поднять и из дворца вынести, то это собственность нашей семьи. Как раз в Санкт-Петербурге располагается главное отделение особой службы, ведущей подсчёт имущества. От столового серебра и сервизов на пятьдесят персон, до яхт и самолётов. Как говорил отец, у них на счету каждый бриллиант в золотой подвеске семнадцатого века, хранящийся в изумрудной комнате Московского Кремля. Этих подвесок раньше было две, но из второй моя бабушка приказала сделать бриллиантовый пояс. Если я принесу во дворец фарфоровую статуэтку и поставлю её в какой-нибудь гостиной на старинный секретер, то уже к вечеру её внесут в общий перечень предметов. Присвоят категорию, представляет она исторический интерес или это просто безделица, оценят и так далее.
— Теперь понятно. Просто думал о том, сколько дворцов вокруг…
— Дворцы — это очень дорогое удовольствие, — сказал Николай. — Все расходы из казны строго регламентируются. Не укладываешься, будь любезен заплатить из своего кармана. И последние сто с лишним лет, мы всегда в эти расходы не укладываемся. Поэтому и новых за это время не построено. Вон, смотрите, мраморный мост.
Впереди действительно показался небольшой каменный мост с парой павильонов и колоннадой, соединяющей их. Он ускорился и вбежал на мост. Алёна же придержала меня, повлекла за собой к воде.
— Смотри, скользко здесь, не упади, — предупредил я, используя доспех, увеличивая точку опоры под ногами. Со стороны моста послышался смех Таши.
— Хотела спросить, я тебе нравлюсь? — она подняла на меня глаза.
— Глупая, — я тихо рассмеялся. — Конечно, нравишься. Я же тебе говорил, помнишь?..
— Что возьмёшь меня второй женой?
— Я сейчас не совсем про это… но да, говорил. Хорошо, вот сейчас я обещаю, что возьму тебя второй женой и никого другого. Хотя Таша очень красивая девушка… ай, больно, не бей меня, я же пошутил… у меня ребро ещё не зажило, ай…
— Нельзя такое говорить девушке, она может обидеться, — Алёна демонстративно отвернулась, но руку сжала крепче, прижимаясь плечом к моему плечу.
— Только тебе нужно будет как-то восстановить отношение с дедом и семьёй Наумовых, — сказал я. — Ведь второй брак может быть только «политическим». Или придётся ждать, когда я стану главой собственного рода и получу право жениться аж три раза. Только, как говорил Пётр Сергеевич, многожёнство — это плохо.
— Плохо, — вздохнула Алёна, — если ты первая или единственная жена. А если…
— У твоей мамы братья и сёстры есть?
— Нет, — вздохнула она. — Только по линии отца. Но мы не общаемся. Никогда не общались. Знаю только одно имя, и только потому, что он нам денег немного отправлял через банк.