Разумеется, помолвку можно разорвать. Как и любой договор о намерениях, она действует только в случае обоюдного согласия. Однако всегда есть способы привести к покорности слишком ретивого партнера. Или же договориться о соответствующей компенсации, о которой никто, кроме участников, не узнают. Естественно, в любом случае будут ходить слухи о причинах, но всегда можно прийти к удобной официальной версии, чтобы ничья честь не была задета.
Алан имел проблемы со вспышками гнева, но сейчас его голова оставалась холодной. Итак, если Зальц решил, что может выйти сухим из воды, у него должны быть на то причины.
Даже такой дурак, как Петер, не стал бы разрывать договор, не имея на то законных оснований. Просто отмахнуться будет нельзя, это нарушенное слово так ударит по репутации нового графа, что он очень скоро окажется в полной изоляции со стороны подчиненных ему баронов, а потом и вовсе смещен в связи с несостоятельностью.
Графом может быть лишь тот, кто способен управлять вверенной территорией. А если это условие не исполняется, аристократ теряет все права на земли, порой вместе со всеми прочими титулами. То есть играть грязно здесь не выйдет. Тогда вопрос — что придало мальчишке такую уверенность, что разрыв помолвки сойдет ему с рук?
Алан подчеркнул быстро записанную мысль и перешел к следующему пункту.
А не связан ли сынок с гибелью отца? Семейство Петера в свое время очень лихо выкрутило руки южной ассоциации, заполучив право первого королевского заказа. И деньги у них имеются. Мог Петер польститься на ту прибыль, которую получал его отец?
Здесь — совершенно точно ответ отрицательный. После мятежа вся северная коалиция аристократов превратилась в голь и нищету, при этом те, кому не повезло, а таких там было большинство, вообще пали от руки Равенов. То есть поток денег иссяк, и возобновить его у Петера не получится.
Еще одно предложение легло на лист, и пальцы барона чуть расслабились, выпуская ручку. Взгляд Алана вернулся к первой записанной идее. Итак, Петер не может опираться на деньги, наоборот, он в них будет нуждаться. Но как раз с этим нет проблем у семьи невесты. Так какого?!
— Звал, отец? — в дверях показался Артур Блэкланд.
— Садись, читай, — толкнув письмо от несостоявшегося зятя, негромко ответил барон.
Сын сел напротив отца и быстро пробежал текст глазами. По мере того, как Артур читал, его лицо приобретало все более холодный вид. Заострились скулы, проступили желваки. Фамильный гнев передался и ему, но парень держал себя в руках, чуть сильнее сжав письмо.
— Он что, с ума сошел? — спросил Артур, возвращая послание на стол отца.
— Это ты мне скажи, — склонив голову набок, предложил барон. — На приеме ты с ним немало времени провел.
Сын надолго задумался. Со дня помолвки сестры прошло не так уж и мало времени, впечатления смазались, да к тому же несколько вскрывшихся секретов в ходе нападения на баронессу Гриммен и Шварцмаркта — все это просто выдворило из памяти Артура остальные, менее яркие события.
— Мне он не показался особенно умным, — признал он, внимательно глядя на отца. — Обыкновенный сын богатого рода. Причем ничему не обученный — это видно. Вести разговор он умеет, но собственных мыслей в голове никаких. Это даже Агата подметила.
— Так, — кивнул в ответ Алан, подталкивая сына продолжать.
— При этом с ним никого не было, чтобы подсказывать, — пожал плечами Артур. — То есть, конечно, у его отца должны быть советники, управляющие. Но вряд ли они смогли бы убедить Петера отказаться от наших денег. Уж талеры он очень любит, тут ты можешь не сомневаться.
Алан пожевал губами.
— Могли ли его перекупить, как считаешь?
— Но мы ведь уже… — попытался возразить Артур, но отец перебил его взмахом ладони.
— Моя договоренность с отцом утратила всякую силу с момента признания графа дохлым. Так что с Петером нас связывает только помолвка. И, заметь, она может быть достаточно свободно расторгнута, а возвращать взятку Петеру не придется. Он всегда может сослаться, что не видел моих денег, от отца не слышал ничего о сделке. И что тут докажешь?
Артур усмехнулся.
— Вообще-то, мы можем доказать, — глядя на отца, проговорил он. — Графиня Гироштайна — некромант, разве нет?
— Идея хорошая, но тут ты ошибаешься. Да, Саломея фон Ней обученный маг Смерти, но и она не способна поднять умершего, когда прошел такой срок.
— А разве нам нужен его труп? — не понял сын. — Достаточно будет и призрака.
— Это все равно нереально, — отмахнулся Алан. — Я узнавал у графини, еще когда она нам помогала во время приема. Времени со смерти Зальца прошло слишком много, его уже никак не вернуть.