— Я буду…
— Чудесно! — воскликнул директор. Но он не успел сказать больше ничего — его утащили взволнованные подчиненные, которым потребовалась помощь в разрешении сложной ситуации.
— Вы видели доктора Тоси? — крикнул Вэнс ему вслед.
Директор на ходу покачал головой.
— Попробуйте поискать в «Эксельсиоре», я думаю, он остановился там, — успел крикнуть он, и дверь кабинета захлопнулась.
Вэнс посмотрел на часы: только половина четвертого. Время у него есть, и Вэнс решил потратить какую-то его часть, навестив Тоси в отеле. Возможно, удастся все выяснить без мелодраматической встречи в церкви вечером.
Три часа спустя Вэнс был ошарашен, как никогда. Он доехал на такси до «Эксельсиора» — роскошного многоэтажного современного отеля с теми удобствами, которые так любят американцы.
— Сегодня после обеда синьор Тоси расплатился и уехал. — Молчаливость дежурного администратора рассеялась, когда Вэнс помахал перед его густой, но безупречно подстриженной бородкой бумажкой достоинством в сто евро. — Да, начинаю припоминать, — сказал мужчина с таким видом, словно пересмотрел американских фильмов категории Б. — Синьор Тоси выразил сожаление, что ему пришлось уехать так рано, — администратор сально улыбнулся, — это было, — он сверился с записями, — около полудня. Он ушел вместе с двумя священниками.
Священниками? Несмотря на итальянское происхождение и любовь к искусству эпохи Возрождения, которое теперь чаще встречалось в церквях, Тоси совершенно не питал почтения к религии и открыто выражал неприязнь и к ней, и к ее адептам. Говорил что-то о католических школах и монашках с линейками.
Вэнс шел по корсо Маджента, и от вечернего солнца у него кружилась голова. Мир вертелся, словно калейдоскоп, больше походя на сюрреалистическую картину Дали, нежели на шедевр да Винчи. Деловой гул дня сменялся более мягким и живым гомоном играющих детей, работающих телевизоров, готовящегося ужина: эти звуки раздавались из открытых широких окон вторых и третьих этажей. Когда показалась знакомая башенка с колоннами на церкви Санта Мария делла Грация, до встречи оставалось еще четверть часа. Вэнс решил посвятить эти пятнадцать минут осмотру тщательно отреставрированной «Тайной вечери» да Винчи. Хотя в августе 1943 года шедевр Леонардо чудесным образом пережил бомбардировку союзников, он почти сдался не такому великому, но зато куда более опасному врагу — времени. Краска поблекла и местами начала шелушиться. Это сокровище было бы медленно и безжалостно уничтожено эрозией, если бы не реставрация, которая сама по себе тоже была чудом.
У двери в трапезную Вэнс заплатил скучающему сонному сторожу и вошел в прохладную сырую комнату. Прямо перед ним, освещенный несколькими слабыми лампами, предстали Христос и его удивленные ученики, которые только что услышали знаменитые слова учителя: «Один из вас предаст меня». Старейшая человеческая драма, повторяющаяся миллион раз в день и миллион раз за жизнь. Обманутое доверие — разрушив, его уже не восстановишь.
Вэнс не мог сказать, в какую часть истории Христа он верил, но он мог распознать истину, и не важно, был ли Христос сыном Божьим. Важна лишь голая правда, а она — в том, что нас всегда будут предавать те, кого мы любим. В Иисусе-человеке Вэнс правду видел: он доверял и любил, и умер за свою веру в Бога и других людей.
Сзади послышалось шарканье туфель по грязному бетонному полу, и Вэнс нервно развернулся на звук.
— Синьор, мы закрываемся, — сказал сторож по-итальянски, зевнув и прикрывая рот немытой, рукой.
Дойдя до двери, Вэнс бросил последний взгляд на картину и вышел. Над маленькой площадью на тонком проводе, легонько покачиваясь от вечернего ветерка, висела единственная лампочка с металлическим отражателем. Сгущающиеся наверху тени изгоняли свет уходящего дня.
Вэнс посмотрел на часы. Настало время встретиться с Тоси. Одинокая лампочка в надвигающейся тьме давала четкие тени, и силуэты ног Вэнса, когда он легкой походкой прошел двадцать ярдов до входа в церковь, пружинили.