Он вновь сглотнул, и Катан, отложив фибулу, осмотрел два небольших ранки. Крови было совсем мало, и Катан сжал руку посильнее, чтобы кровь смыла грязь, которая могла попасть в место прокола.
– Позволь, я этим займусь, – пробормотал он, смочив чистое полотенце в кувшине с водой.
Сделав это, он также промокнул влажным полотенцем взмокший лоб и шею короля, затем опустился на колени и прижал его руку к своей груди. В глазах его стояли слезы.
– Ты уже не веришь, что выживешь, да, Райсем? – шепотом спросил он. – Боже правый, что же с нами станется.
– Не знаю, – пробормотал Райс-Майкл. – Но сделай мне такое одолжение, положи фибулу в свою седельную сумку прямо сейчас. Надеюсь, что я стал таким мнительным просто из-за лихорадки, но хочу быть уверен, что она останется у тебя, что бы ни случилось.
Исполнив волю короля, Катан вернулся к своему господину, который улыбнулся ему с благодарностью.
– Спасибо. И еще одно я хочу сделать сегодня. Если я все же умру в дороге, то хочу, чтобы Микаэла знала, что последние мои мысли были о ней и о наших сыновьях. Я не хочу этого писать, потому что сомневаюсь, получит ли она мое послание. Но я могу оставить эти слова тебе, чтобы ты передал ей, если… если возникнет необходимость. Ты позволишь мне сделать это?
– Конечно. Чем я могу тебе помочь?
– Сперва дай мне болеутоляющее, что оставил Стеванус. Тогда я смогу спокойно заснуть, когда все закончу. Затем сядь у постели, чтобы я мог положить руку тебе на голову. Ты ничего не будешь помнить, пока не придет время. Я принимаю меры предосторожности, поскольку разумный человек всегда стремится предусмотреть любые варианты. Но поверь, умирать я не собираюсь.* * *
Другие люди сейчас также строили планы, о которых король даже не подозревал. В том самом лагере, где он не столь давно погрузился в сон под действием усыпляющих снадобий и собственного истощения, Ансель, Джесс, Тиег и значительно поредевший отряд «приграничников» собрался у Анселя в палатке, чтобы обменяться сведениями, которые им удалось добыть с тех пор, как они в полдень присоединились к королевскому отряду.
По первым наблюдениям выходило, что лихорадка причиняет королю куда большие страдания, чем прежде. Кроме того, он явно окончательно рассорился со своими военачальниками, а клирикиCustodesтеперь находились у него еще в меньшем фаворе, нежели раньше.
Никто не знал точных причин этого, однако многие ссылались на разногласия, вызванные тем, как лучше лечить короля. Военный хирургCustodes,некий мастер Стеванус, оставался главным лекарем при короле, но кроме того, появился и другой, из аббатства святого Кассиана, когда они нынче утром уехали из этого монастыря. По общему мнению, брат Полидор был абсолютно несносным, высокомерным типом, и дажеCustodesбыли о нем не лучшего мнения. Тиег был особенно взволнован этими известиями, и очень обрадовался, узнав, что отец Кверон уже движется им навстречу, чтобы попытатьсявмешаться в происходящее.
Именно в этот момент Кверон Киневан выбрался на свет Божий из подземного хода у подножия замка Кайрори, в нескольких милях к востоку, одетый, как простой монах. Ему вновь пришлось пожертвовать своей гавриилитской косой и выбрить обычную монашескую тонзуру. Миновав деревеньку рядом с замком, он неслышно проскользнул в сарай, где оседлал смирную каурую кобылу, и вывел ее наружу, оставив в сарае золотую монету и кусочек пергамента с печатью прежних владельцев Кулди. Тот, кто найдет ее поутру, отнесет послание деревенскому священнику, который прочтет: «Другу отца Джорема понадобилась эта лошадь, и он вернет ее при первой возможности».
Кверон нахлестывал кобылу всю ночь. Утро застало его на дороге в Валорет, и оттуда он двинулся к северу напрямик в сторону королевской дороги, чтобы успеть проехать как можно дальше, прежде чем найти себе укрытие на день. Он не хотел лишний раз попадаться на глаза посторонним, ибо хотя в своей коричневой рясе он ничем не отличался от монахов аббатства святого Ярлата, находившегося неподалеку, но породистая лошадь могла показаться отнюдь не подходящей для простого клирика.
Разумеется, и ему, и его кобыле требовался отдых, и все же Кверон досадовал на задержку, поскольку сознавал, что каждый проходящий час мог оказаться роковым для короля. По крайней мере, теперь они двигались навстречу друг другу. Если верить Анселю, чей доклад передал ему Камлин, прежде чем Кверон покинул убежище, с королевским отрядом он должен был встретиться в районе Эбора или даже Шиила, но до этого Кверону еще предстояло одолеть немало миль.
Глава XXV
Как разбойники подстерегают человека, так сборище священников убивают на пути.[26]
Состояние Райса-Майкла поутру не улучшилось, но, по счастью, ему не сделалось и хуже. Хотя лихорадка терзала его по-прежнему, он настоял на том, чтобы вновь двинуться в путь. Аппетита все еще не было, и он лишь с огромным усилием заставил себя поесть.
Несмотря на увеличенную дозу болеутоляющего, рука ныла нестерпимо, и тело поочередно то билось в ознобе, то горело от жара. После полудня, когда кавалькада миновала крохотный монастырь на далеком холме, ему резко сделалось хуже.
Несколько часов он ехал словно в ступоре, склонив голову на грудь и накинув капюшон, чтобы укрыться от солнца, когда озноб внезапно перешел в легкие конвульсии. Цепляясь за луку седла, он сумел преодолеть первый приступ незаметно для окружающих, но час спустя это случилось вновь, и гораздо сильнее, так что ему пришлось стиснутьзубы, когда от спазмов спина внезапно принялась выгибаться, и голова запрокинулась назад, так что он едва не вылетел из седла.
– Райсем, что с тобой? – воскликнул Катан, подъезжая ближе и хватая поводья, тогда как Фульк поддержал короля за плечо.
Спазмы начали утихать к тому моменту, когда место Фулька занял Стеванус, ухвативший короля за запястье. Ран с Манфредом тут же остановили колонну и на рысях устремились назад, чтобы выяснить, что стряслось.
– Иисусе, он весь горит, – пробормотал Стеванус.
– Что с ним такое? – воскликнул Ран. – Сир, вы можете говорить?
Райс-Майкл слышал их, но слова не шли с языка. Спазмы понемногу прекратились, но в глазах у него стоял туман, а в ушах звенело, и ему стоило огромных усилий удержаться в седле.
– Надо доставить его в укрытие и сбить жар, – заявил Стеванус, с тревогой оглядываясь по сторонам. – Что тут есть поблизости?
– Мы еще в часе пути от Эбора, – заявил Манфред, посовещавшись со своим оруженосцем. – Он продержится на лошади все это время?
– Сомневаюсь, – отозвался Стеванус. – По-моему, милю или две назад мы проехали какой-то монастырь.
Отпустив запястье короля, он достал из-за плеча лекарскую сумку и принялся рыться в ней.
– Катан, сядь к нему за спину и проследи, чтобы он не свалился, иначе мы уже не сможем посадить его обратно в седло. Фульк, или кто-нибудь, принесите мне какой-нибудь жидкости в чашке – вода, вино, не имеет значения. Что угодно, чтобы растворить лекарство. Нет, не подходит, – пробормотал он, отбросив несколько маленьких пергаментных пакетов.
– Х-холодно, – выдавил Райс-Майкл сквозь стиснутые зубы. Почти вся сила его ушла на это единственное слово. – Весь г-горю.
Катан забрался в седло позади него и обхватил короля руками. Стеванус продолжал рыться в своей сумке, а Фульк, спешившись, бросился назад вдоль колонны. Вскоре он вернулся с маленькой чашей в руках.
– Тут у меня вино, – крикнул он, проталкиваясь к Стеванусу.
Тем временем двое рыцарейCustodesспешились и встали по обе стороны от лошади короля, удерживая его ноги в стременах и успокаивая разволновавшегося скакуна. Ран с Манфредом в тревоге переглянулись, когда короля вновь начала бить дрожь. Отец Лиор с отцом Маганом тоже поспешили подъехать поближе, чтобы выяснить, что происходит, а за ними появился и брат Полидор.Как только Фульк передал ему чашу, Стеванус высыпал туда содержимое двух пакетиков.
– Раствори это в вине и помешай немного, чтобы порошок растворился, – велел он, а затем повернулся к королю и тронул его за плечо. – Сир, вы должны выпить лекарство. От него вы заснете, но зато прекратятся спазмы. Катан, помоги ему.