Женщина с пером смочила острый кончик своего инструмента в чаше с пастой хны и нарисовала на протянутой девичьей ладони несколько простых линий, которые, хоть и быстро сойдут с кожи, навсегда отметят их владелицу меткой кузнеца. Женщина с пустыми руками сняла с девушки льняную тунику и вручила ее хозяйке – детской одежде предстояло сгореть в пламени. А тем временем новая ученица племени предстала перед повелительницей снов.
Следующими на свет вышли три надсмотрщицы скота: первая с шилом, вторая – с чашей, а третья – с пустыми руками.
Подмастерье повелительницы снов Дару выступил на свет в полном одиночестве. Сердце Сулеймы начало тревожно постукивать, а потом и вовсе лихорадочно заколотилось, когда его темные глаза словно сквозь марево стали оглядывать лица девочек племени. Когда их взгляды встретились, она задержала дыхание, а он сделал шаг вперед.
…нет, прошу тебя, Ату, только не это…
…и тогда мелкий гаденыш подмигнул ей и отвернулся. В этом году повелители снов не возьмут ни одной послушницы.
К тому моменту, когда к Сулейме подошли джа’акари, она успела усмирить собственные страхи. И стояла с горделивой осанкой, когда с нее сорвали простую тунику, символ ее детства, проведенного в племени Шахадрим, и разрисовывали ее лицо, призывая к защите и свирепой храбрости великих кошек, и – наконец-то! – срезали ее косы цвета горящего заката. Сулейма с радостью взяла одежду и пряди волос и с улыбкой бросила все это в огонь. Едкий запах горелых волос стал подношением племени и оставил сладостное послевкусие. Она бы с удовольствием понаблюдала, как все это почернеет и сгорит дотла, но твердая рука схватила ее за плечо и увела в сторону.
Из-под бледной короны спутанных кудрей на Сулейму воззрились золотые, словно подернутые патиной глаза. Казалось, будто дикое существо заглянуло в их мир из другого измерения. Эти глаза горели, в огне или без огня, и, несмотря на то что их обжигающее внимание точно срывало слой за слоем покровы с ее души, им все равно не удавалось увидеть ее по-настоящему. Когда молчание наконец было нарушено, слова оказались такими же холодными, как кости невоспетых мертвецов.
– Сулейма Шахадрим.
– Шахадримов здесь нет.
– Сулейма Алийи.
– Детей здесь нет.
– Умм Сулейма.
– Нет здесь и матерей. – Девушка подняла глаза и встретилась с пламенным взглядом, приказывая своему сердцу быть храбрым. – Никаких матерей.
В глазах повелительницы снов блеснула то ли боль, то ли гнев, а может, виной всему были отблески, отбрасываемые языками пламени. До Сулеймы донеслось рычание Курраана, и посох повелительницы снов с наконечником в виде кошачьего черепа коснулся ее лба. По какой-то непонятной причине это прикосновение напоминало поцелуй.
– Кто же стоит передо мной?
Сулейма расправила плечи. Она уже переросла мать, пусть и на полволоска.
– Я – Сулейма, – ответила она. – Сулейма Джа’Акари, воительница Зееранима.
Произнеся эти слова, девушка задержала дыхание, ведь в это мгновение повелительница снов могла лишить ее самого сокровенного желания. Одно неверное слово, и вместо отряда воинов Сулейму отправят к повелителям снов. Тем немногим, кто мог слышать песни са и ка, редко позволяли выбирать иной жизненный путь, а Сулейма чувствовала в себе этот дар.
Или проклятие, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть.
Хафса Азейна небрежно пожала плечами, как будто ее это совершенно не волновало. Ее взгляд уже скользнул к девочке, которая стояла за спиной у Сулеймы.
– Я вижу тебя, Сулейма, – произнесла она нараспев, – я вижу тебя, Джа’Акари. Я вижу тебя, воительница Зееранима.
Повелительница снов высоко подняла свой посох и ударила нижним краем по земле. Курраан запрокинул голову и разразился оглушительным рыком, эхо которого прошло через землю и рассыпалось мурашками по девичьим ступням. Несколько других вашаев поддержали Курраана своими мощными голосами. Сулейму признали достойной. Сердце запело у нее в груди. Казалось, сердце мира откликнулось, исполнив приветствие, доносившееся из-под земли.
Где-то на подсознательном уровне Сулейма ощутила легкую щекотку. Это был голос, одновременно незнакомый и любимый.