Так, однажды она спросила, почему девушки не могут править страной. На лице учителя появилась добрая улыбка: «Конечно, могут, Киоко-химэ, конечно, если будут чтить традиции, уважать прошлое и знать историю своего рода». А затем он улыбнулся ещё шире и добавил: «Такая девушка сможет выйти замуж за твоего брата и стать женой императора, матерью преемника, чтобы править страной через потомков».
Сначала Киоко думала, что учитель так подшучивает над ней. Но со временем стало понятно: старик свято верил в то, что говорил.
Как-то раз отец поручил своему советнику понаблюдать за успехами принцессы и, как она позже узнала, заодно проверить, не утратил ли ещё Акихиро-сэнсэй способности к обучению. Старик не выказывал никакого волнения, уверенный в своём деле, а вот Киоко распереживалась. Она всегда боялась семью Сато, а их глава Мэзэхиро-доно и вовсе нагонял на неё ужас одним своим видом. Правда, волнения улетучились уже через один коку[3] – когда Киоко впервые услышала от пожилого учителя легенду о сотворении людей. Тогда она, десятилетняя девочка, которая упрямо не хотела усваивать нормы приличия и ещё не подозревала, к чему может привести свободное высказывание мыслей, озадаченно спросила:
– Акихиро-сэнсэй, а почему Ватацуми не рассказал Инари всю правду и не спросил у неё, вдруг она бы и так согласилась? Зачем обманул, сделал так, что она осталась должна?
Киоко по сей день помнит хмурый взгляд сёгуна. Его лицо перекосило от гнева, и взгляд, полный осуждения и готовности вынести приговор, впился в учителя. Стоило отдать должное Акихиро-сэнсэю: все морщинки на его лбу остались неподвижны. Он улыбнулся той самой доброй улыбкой и ответил своим неизменно поучительным и снисходительным тоном, которым взрослые разговаривают с маленькими детьми:
– Вы правы, Киоко-химэ, – при этих словах лицо Мэзэхиро-доно вытянулось ещё сильнее, но учитель не обратил на это внимания и продолжил, – мог он, без сомнений, и рассказать, и помощи просить, просить навстречу пойти. Так поступила бы женщина. И потому вы будете прекрасной женой, раз задаёте такой вопрос. Другое дело, что Ватацуми – бог, дракон, владыка моря, что омывает наши земли. Как и все мужчины страны Шинджу – его потомки, – под своей невероятно изящной чешуёй он скрывает честолюбие и властность. Мужчины не просят, они берут. Но берут мягко, играючи, никогда не силой. Другое дело – женщины, дочери богини Инари: просят у сильных мужчин и благодарят их за доброту, за поддержку и помощь.
Учитель умело перевернул слова Киоко и вмиг превратил её в глазах сёгуна из мятежницы, везде видящей несправедливость, в кроткую и послушную девочку, которая и мыслит по-девичьи, а значит, что с неё взять.
Со временем она даже себе перестала задавать неудобные вопросы – те, что ставили под сомнение традиции и общий уклад жизни. Хотя иногда в голову лезли непрошеные мысли. Киоко годами изучала культуру своего государства, училась чтить её и убеждала себя, что ей повезло родиться принцессой в этой богатой и величественной стране. Стране, которую выбрал дракон. Но иногда, особенно тёмными вечерами, когда солнце давно скрылось за горизонтом, дворец же затих и уснул, в окружении подушек и одеял она чувствовала невыносимую тоску. Будто всё в жизни неправильно. Будто она рыба в тесном ящике. В красивом, обшитом многими слоями дорогих полупрозрачных тканей, словно выстланном всеми её нарядами, ящике, за стенками которого от неё прячут море.
Днём такого почти не бывало. Только изредка отголоски грусти по неизведанному могли случайно пробиться наружу, но вскоре забывались за учёбой и мирно текущей жизнью. Так неужели эти мгновения сомнений так ясно отражаются на её лице?
Киоко заставила себя выпутаться из липкой паутины воспоминаний, опустила глаза и тихо согласилась:
– Вы правы, Акихиро-сэнсэй. Спасибо за этот урок.
Старик учтиво поклонился и вышел, оставив Киоко наедине со множеством мыслей и абсолютным непониманием, как эти мысли усмирить, раз вежливая улыбка оказалась недостаточным прикрытием.
Стоило Киоко выйти из кабинета, как мимо пронёсся чёрный вихрь, едва не сбив её с ног.
– Норико! Ты чего так носишься? Это ведь дворец, ходи чинно, как и подобает императорской кошке. Двор и так меня недолюбливает, не подавай им новых поводов.
3
Коку – мера времени, примерно равная получасу. Четыре коку составляли время одной стражи. Всего стражей в сутках – двенадцать, смену каждой знаменует бой барабана.