Лишь взобравшись на холм, я притормозил и оглянулся. Волки бесновались у его подножия, но трусливо поджимали хвосты.
— Ха! Неужели поняли, с кем связались? — прокричал я. Адреналин пел в крови, я чувствовал себя властелином мира. — Что, оказался вам не по зубам?
Внезапно холм задрожал, мелко-мелко затрясся, из-под моих ног поползла земля. Пласт почвы сместился и поскользил вниз. Шесть волков с тонким визгом ускакали прочь, а вот девятерых погребло под оползнем. Я стоял на самой вершине, которую чудом не затронул обвал. Холм словно дышал и жил своей жизнью, то вздымаясь, то опадая. Послышался глухой рёв, и в образовавшуюся дыру высунулась чёрная лапа.
— Человечишка, — прокряхтел старческий голос, — ты разве не знал, что все добропорядочные медведи спят в это время года? А у меня бессонница… Ты просто не представляешь, каких трудов мне стоило заснуть!
— Простите? — выдавил я. — Ещё вроде бы не зима?
— Добропорядочные медведи спят в любое время года! — важно заявил голос. — Если не едят.
Из берлоги лениво вылезла… панда. Размером с двухэтажный дом, конечно, но в остальном — самая обыкновенная милая панда. Белое туловище, чёрные лапы и воротник, а также — характерные “очки”. Интуиция подсказывала, что это далеко не безобидное создание, а мозг, отлично помнящий “Кунг-фу панду”, подбивал на глупости. Например, погладить забавную зверушку по голове. Ага, и остаться без руки.
Тем временем панда вальяжно потянулась и начала раскапывать завал, вытащила волчий труп, отряхнула от земли и с довольным мычанием откусила ему голову.
— Но за обед спасибо, — сказала она и проглотила волчье туловище целиком. — За этими дворнягами бегать — сплошная морока. Тупые, но быстрые.
— Пожалуйста, — ответил я и уточнил: — А меня есть вы не собираетесь?
Панда окинула меня снисходительным взглядом:
— С тебя одно несварение. Мне бабка рассказывала, как тебя пытался сожрать Хрустальный Лев. Выше всех по Созвездию поднялся… Поговаривали, что даже человек его не обогнал. Сожрал он тебя, конечно. Ну и что? Ты ж его изнутри вскрыл, изверг, — она уставилась на меня с укором. — И не стыдно тебе, живодёр?!
— Стыдно. Наверное, — разговор выходил очень уж странным, и я чувствовал себя не в своей тарелке. — А почему те… Ну, те животные со мной не разговаривали? Они не разумные?
— Да говорю же — тупые шавки, — отмахнулась панда и откопала второй труп. — А ты что, уже нагостился?
— Да, э-э-эм, здесь, конечно, очень уютно и и люди гостеприимные, но я, наверное, пойду. Дел много, да, — я неловко намотал цепь на руку, закрепил её новым ремнём и переодел рубаху.
— Ну да, бабка моя так и говорила. Как же там было? А, точно! Сядет, бывало, после охоты, делает запасы на зиму и говорит: мол, Древний сюда на отдых приехал. Гляди, говорит, какая трава здесь растёт! А озеро-то какое! Силы восстанавливает, здоровье, а из деревни ему постоянно вкуснятину таскают… — панда тяжко вздохнула, посмотрела на замок и спросила: — Там вкуснятины случайно не осталось?
— На первом этаже, дверь напротив входа. Только ты туда не пролезешь.
— Древний, ты меня толстой назвал? — возмутилась панда и сожрала третий труп. — Нет, тут ты, конечно, прав, но всё равно обидно. А в дверь мой внучок пролезет… Эй, Батист, просыпайся! Бабуля тебе гостинцев нашла!
В глубине берлоги кто-то заворчал. А я, воспользовавшись моментом, попрощался и рванул к причалу.
— Ну ты это, заходи если что! — крикнула мне вдогонку панда.
На берегу озера я остановился, перевёл дух и осмотрел плащ — волк знатно порвал рукав, но плотная ткань рубашки надёжно скрывала цепи. Перевёл взгляд на лодку — вёсла на месте, дно не протекает. Отлично. Загрузившись, я быстро погрёб к противоположному берегу. Тот был пустым и безлюдным. Животных тоже не наблюдалось. Наконец-то повезло!
На мелководье я спрыгнул в озеро и затянул лодку на берег, постучал три раза по мокрому бортику.
— Эх, кофе бы, чтобы мозги лучше соображали, — мечтательно протянул я и подавился воздухом. Дыхание перехватило, перед глазами потемнело. Я сделал два шага и повалился лицом в песок. Шум воды — последнее, что я слышал, перед тем как потерять сознание.
Очнулся я просторном зале с высоченными потолками — люстры светили где-то далеко-далеко, я даже не смог разобрать, какой они формы. Передо мной возвышалась прямоугольная платформа.
На ней стоял фантастический трон — металлический, с разноцветными мигающими огоньками и голограммами. На нём сидел глубокий старик с белоснежной бородищей до пола и скрюченными уродливыми руками, больше похожими на лапы ящерицы. За его плечом застыла прекрасная девушка с фиолетовыми глазами и такими же волосами до плеч.
— Следующий, Миа, — приказал старик.
— Слушаюсь, господин.
Голоса показались мне знакомыми, но где я их мог слышать? Отогнав глупые мысли, я сосредоточился на происходящем. Девушка поклонилась, достала серебряную пластинку и пробежалась по ней пальцами. В следующее мгновение перед троном материализовалась коленопреклоненная мужская фигура.
Человек был абсолютно голым. Хотя… Его сложно было назвать человеком. Костяные гребни вдоль позвоночника, изогнутые рога и чёрные когти — он походил на демона из сказок. Его тело покрывали сильные порезы, в некоторых даже желтели кости. Кровь напрочь измазала кожу, но под нею угадывались чёрные линии татуировки. На щеке было выжжено витиеватое клеймо — ящерица, сидящая на цветке.
— Фалькор, ты очень меня разочаровал, — произнёс старик. — Разве я просил многого? Разве преданность — это неподъёмная цена?
— Преданность?! Бесчестный ублюдок будет говорить мне о преданности?! — процедил Фалькор и плюнул кровью на белоснежную стариковскую бороду. — Но ничего… Твой век не вечен! Найдётся герой, который уничтожит тебя и сотрёт каждое упоминание о тебе! Мир никогда не вспомнит твоего имени!
Миа неспешно просветила чем-то бороду старика, и кровавое пятно моментально исчезло. Тот благодарно кивнул ей и повернулся к пленнику:
— Сын… От многих я ожидал предательства, но не от тебя.
— Ну что ж, дети иногда удивляют, — усмехнулся Фалькор.
— Моё самое большое разочарование, — тяжко вздохнул старик.
— Дети ещё и разочаровывают.
На мгновение повисла тишина, а потом старик спросил:
— Ты ничего не расскажешь?
— Нет.
— Жаль, — вздохнул старик, щёлкнул пальцами и небрежно бросил: — Прощай.
Татуировки Фалькора вспыхнули ярким пламенем, и он закричал от боли, рухнул на пол и начал кататься, пытаясь сбить огонь. Бесполезно. Жар пожирал его изнутри, а татуировки выжигали мышцы. В зале завоняло жареным мясом. Миа и старик равнодушно наблюдали, как умирает Фалькор, корчась в диких мучениях.
— Вы поймали всех заговорщиков?
— Неизвестно, расследование проводи…
Их голоса постепенно затихали, я снова погрузился в темноту, но в этот раз непостижимая сила тащила меня вверх, к свету. Я резко сел, хватая ртом воздух. Берег озера, солнце клонится к горизонту, волны брызжут в лицо водой с запахом тины. Сердце бешено билось, словно желая вырваться из грудной клетки.
Что это было? Кто мне приснился и почему? Тысячи вопросов крутились в моей голове, но прежде чем я ответил хотя бы на один, рядом раздалось ехидное:
— Ну и во что ты вляпался на этот раз, пугало садовое?
Я медленно повернулся и замер. Пушистый белый котяра насмешливо щурил зелёные глазищи.
— БОРЯ?!
Глава 4
— БОРЯ?! Как ты здесь оказался? — не скрывая своего удивления, воскликнул я.
— Ты у меня спрашиваешь, лысая обезьяна?! — возмутился Борис и зашипел. — Кто вечно находит приключения на свою задницу? Я, что ли?! И шляется вечно, шляется где-то… Вот и дошлялся!
— Обезьяна?! Ты... Я... Да я работал, чтобы ты не сдох от голода! Зарабатывал на твой дорогущий корм! “Шерсть у вашего кота будет мягкой и шелковистой, он скажет вам замурчательное спасибо”, — писклявым голосом процитировал я и ткнул в Бориса указательным пальцем. — Ага, шерсть стала мягкой, а лоток стал оружием массового поражения. И где моё замурчательное спасибо, комок меховой отрыжки?!