Я поднялся и поспешил ретироваться подальше от этой компании, а то еще куда‑нибудь я вместе с ними влезу. Добравшись до своей комнаты под удивленными и подчас насмешливыми взглядами, я взглянул на себя в зеркало и вздохнул, да уж, в мои волосы покрывала паутина, вся одежда были в пыли и грязи, на лице появилась гарь, в общем, крайне непрезентабельный вид.
На ужин я пришел в приличном виде, отец и мама отчего‑то смотрели на меня с подозрением, видимо, кто‑то донес им о моем рандеву со светлыми. Я, сделав абсолютно невинное и спокойное лицо, уселся на свое место, через какое‑то время показалась и Сойэрен, она мечтательно улыбалась, что уже настораживало, а потом пришли и светлые, они всегда приходили группой и в одно время, старались не передвигаться по Цитадели в одиночку. И после всех притащился Фрай, он был мрачным и серьезным, кинул на меня взгляд и уселся рядом с отцом. Так, а чем ему‑то я успел насолить?
Ужин проходил в обычной для него в последнее время недружелюбной атмосфере, предпочел хоть ненадолго откинуть мысли о предателе и его разоблачении и насладиться трапезой. К концу сего ежедневного события я заметил, что Ори отчего‑то стала вертеться на стуле и нервничать, а через какое‑то время от мелкой дрожи приборы на столе стали позвякивать.
— Что происходит? — Сойэрен отложила вилку.
— Стены трясутся, — ответила гномиха.
— Но почему? — отец кинул взгляд на сестру и на меня, ибо обычно мы были виновниками подобных событий.
— Это не я, — открестилась Сойэрен.
— И не я, — тут же добавил я.
Ори встала со стула и, подойдя к стене, положила руку на камень и закрыла глаза, все обернулись к ней.
— Дрожь идет из сердца Цитадели, — через несколько мгновений произнесла она.
— Это невозможно, — отец поднялся.
И тут замок тряхнуло так, что даже с потолка посыпалась пыль, а потом дрожь стала только усиливаться. С потолка стали падать люстры, разбиваясь о пол, а самая большая рухнула прямо в центр стола. Мы все отошли поближе к стенам, отец прижал к себе маму, Фрай и Сойрен что‑то вместе магичили, а я старался определить, откуда же все идет. Все трясло настолько сильно, что и стоять уже было проблематично, а потолочные балки начали рушиться. Я услышал треск над головой и посмотрел наверх, а в следующую секунду меня что‑то смело с места. Я ощутил чьи‑то руки на талии, а затем ударился головой о пол, перед глазами на мгновение потемнело, а потом я увидел лицо Трэма. На нас снова падал осколок балки с потолка, и вор накрыл меня собой, а я вскинул руку, и нас накрыл щит, о который и разбился камень.
— Ваша смерть уже предрешена! — внезапно тряска прекратилась, но по залу прокатился рассерженный шипящий голос.
— Это еще что такое? — пробормотал Трэм.
— Отдайте мне младшего темного принца, и тогда я пощажу вас всех, — снова этот голос.
— Кто ты? — громко и холодно спросил мой отец.
— Отдайте мальчишку и вы выживете, — прозвучал ответ. — Иначе можешь готовиться к смерти, Темный Император.
— Сначала покажись, а потом угрожай мне, — хмыкнул папа.
По заду пронесся холодный и безумный смех, а затем у самых дверей появилась знакомая мне фигура в плаще, вот только в этот раз она была объята тьмой и молниями. Отец, мама и Фрай напряглись, светлые тоже прониклись моментом и повытаскивали свое оружие, которое, в принципе, проносить в столовую не имели права, но, кажется, никого это сейчас не волновало. Я уселся на полу, но вставать не спешил, Трэм сидел рядом со мной, продолжая удерживать за талию, если честно, я был ничуть не против, но никогда вслух в этом не признаюсь.
— Кто ты? — спросила мама.
— Повелитель Хаоса, — с усмешкой ответила фигура.
— Не тянешь на Повелителя, — не удержался и фыркнул я.
— Вот мы и встретились вновь, принц, — враг взглянул на меня.
— Не скажу, что рад, — я пожал плечами.
— А я вот рада твоему возвращению, — ухмыльнулась фигура.
— Что тебе нужно? — спросил отец вновь.
— Жизнь принца Кайрена.
— Тебе следует быть более осмотрительным в своих требованиях, — папа поднял руку, и с его пальцем сорвалось черное пламя, которое объяло фигуру врага.
И вновь зал наполнился безумных хохотом.
— У вас есть три дня на раздумья, а потом я уничтожу вас всех, — бросила фигура и исчезла.
Отец и мама переглянулись, а потом посмотрели на меня. Впрочем, взгляды всех в зале замерли на мне, даже Трэм смотрел на меня. Я поднял глаза на него и усмехнулся:
— Кто‑то меня очень сильно не любит.