Кроме того, таинства нельзя было давать в руки языческих мистиков, которые с готовностью стали бы повторять их внешние формы сами, истолковывая святыню по-своему, со свойственной им "широтой". Апостолы проповедовали не в Советской России. Перед ними был весьма религиозный мир, вдобавок настроенный весьма плюралистично. Грек или римлянин, узнав о новой мистерии, с радостью принял бы в ней участие, а после этого с не меньшей радостью пошел бы "подзарядиться" в мистериях Диониса или Митры. Этот мир был готов подхватить любую молитву, чтобы использовать ее в очередном "заговоре" (как это и делают нынешние знахари).
И поэтому мы видим, что вся проповедь апостолов сводится к трем тезисам. Первая керигма ("проповедание") — пасхальная. Вторая — нравоучительная (участие человека в Церкви и ее Таинствах не дает ему права на безнравственность), и третья — запретительная (не может быть общения Чаши Христовой с чашей бесовской).
Отсюда в древней Церкви развилась литургическая дисциплина, которая с самого начала исключала возможность присутствия при Евхаристии лиц, не возрожденных в Таинстве святого Крещения. "Никто же не вкушает, ни пиет от вашей Евхаристии, кроме крещеных во имя Господне" (Дидахи, 9). Не могло быть и речи о широком распространении Служебников и текстов Литургий — ибо "молчанием охраняется святыня таинства"[94].
Зная, почему появились тайные молитвы в Византии[95], мы можем догадаться, почему вообще молитвы были тайными в начале христианства. Но и обратно — если мы видим таинственность, мистическую утаенность молитвенной жизни первохристиан и видим сокровенность последних бесед Христа — мы вправе предположить, что эти беседы и касались области молитвенной жизни учеников. Сквозь то молчание, которым окружили евангелисты послепасхальные беседы Христа, мы можем разглядеть ответ на самое важное требование верующего сердца: "Господи, научи нас молиться". Ответ этот: "Я дам вам Дух молитвы. Вы будете во Мне — и Я буду молиться в вас"[96]. Именно потому, что Литургия — вершина христианской жизни, для находящихся у подножия она скрыта облаками тайны и неясных намеков.
Единственное подробное и полное описание раннехристианской Литургии содержится в "Апостольском предании" св. Ипполита Римского, но сам автор так говорит о своей книге: "Это же мы передали вам вкратце о Святом Крещении и о Святом Приношении, ибо вы уже наставлены о Воскресении плоти и о прочем, как написано"[97]. Итак, в том, что "написано", то есть в истинах Евангелия, читатели "Апостольского предания" уже наставлены. Поэтому им можно уже открывать Таинство. Им можно доверить Предание.
И позднее, хотя храмы стали открыты для всех, перед самым совершением Таинства из храма просили удалиться непосвященных: "Целуйте друг друга лобзанием святым, и те из вас, которые не могут причаститься сего Божественного Таинства, да выйдут за двери", — предупреждает диакон на Армянской литургии[98], а в нашей он и поныне возглашает: "Оглашенные изыдите".
Если бы за этим возгласом следовало чтение "апокрифов" или трактатов, изъясняющих матрешечную структуру Вселенной, — нынешние оккультные создатели "эзотерического христианства" были бы правы. Но мы точно знаем, что именно происходило после удаления оглашенных из храма. Совершалось Таинство Евхаристии. Именно "Литургия верных", вершиной которой было вкушение Чаши Господней, и была тем Таинством, что скрывалось от некрещеных. Поскольку же бывали случаи, что человек ходил в положении оглашенного многие годы (из-за боязни после Крещения вновь впасть в грех), понятно становится увещание св. Григория Нисского, обращенное к одному его знакомому: "Мне совестно за тебя, что ты, состарившись, до сих пор еще удаляешься от участия в Литургии, как неразумный мальчик, которому нельзя доверить тайну. Соединись же с мистическим народом и начни изучать таинственные речи"[99].
В христианстве не существует эзотерического учения.
Его не было, во-первых, потому, что после чуда Пятидесятницы страх покинул апостолов. Христиане настолько не боялись того, что их вера скандально-отлична от верований окружающей среды, что сотнями и тысячами шли на смерть. "Апостолы никого не боялись, как мне известно, — пишет Тертуллиан, — ни иудеев, ни язычников, точно так же, конечно, свободно проповедовали в Церкви те, которые не молчали в синагогах и местах общественных"[100]. Зачем нужно было бы скрывать от язычников оккультные доктрины, если именно эти доктрины принимались язычниками с восторгом? Зачем христианам нужно было умирать за свою веру, если она была неотличима от веры пифагорейцев и почитателей Гермеса Трисмегиста? Не достаточно ли было "эзотерическим христианам" для собственного спасения только шепнуть судьям: "Я, как и вы, я верю в то же самое и посвящен в те же таинства, что и вы, а те странные догматы, что зафиксированы в наших открытых Евангелиях, я проповедовал лишь для отвода глаз?" Да и как вообще могли узнавать христиан и за что могли их казнить, если их учение было тайным, незафиксированным в книгах и не разглашалось посторонним? И могла ли быть закрытым эзотерическим кружком самая активная, успешная, и, значит, открытая миссионерская община в истории человечества?[101]
95
Тайные молитвы в Византии появились по двум причинам. Вопервых, гласное чтение Евхаристических молитв приводило к тому, что дети, находясь ближе всего к алтарю, лучше всех все слышали и видели, в своих играх повторяли Таинства (См. "Луг Духовный", гл. 196). Во-вторых, падение общего духовного настроя христиан с тех пор, как их вера стала государственно-обязательной, требовало зримого напоминания о необычности происходящего в алтаре. Дисциплина молчания и отстранения служила напоминанию о расстоянии, отделяющем вкушение обычного хлеба от Хлеба Евхаристического и об ответственности человека за участие в Таинстве.
96
Вспомним удивительную молитву св. Филарета Московского: "Научи меня молиться. Сам во мне молись".
98
Цит. по: прот. Ливерий Воронов. К вопросу о так называемом "тайном" чтении священнослужителем евхаристических молитв во время Божественной Литургии. С. 172.
100
Тертуллиан. Об отводе еретиков // Вера и жизнь христианская по учению святых Отцов и учителей Церкви. Сост. проф. Н. Сагарда. Вып. 2. М., 1996. С. 269.
101
Ислам (позднее, в VII–VIII веках) распространялся быстрее, чем христианство в 1-IV столетиях, но ислам активно насаждался государственной властью и военной силой, в то время как христиане проповедовали, будучи преследуемы мощнейшей империей.