Ребёнка отдали на воспитание советникам, однако в отличие от детей первой супруги сына, дети от последующих жён Хада явно имели меньшие шансы на наследование престола: им предоставляли неплохих, но не более того, преподавателей и нередко дед император отказывал им в месте на совместном государственном совете или участии в крупном походе, хотя делал это всегда в меру вежливо, и с добрыми отговорками и шутками.
В дальнейшем Джанелло отправили вице-королём в Ромлею, южное королевство бывшее некогда центром древней империей, а сейчас славное тем, что там располагался главный храмовый комплекс Солнца и избирали, местными жрецами, главнейшего из них первосвященника для всей империи - "Солнцеликого".
Вариантов данного назначения на ромлеянский престол, было два: с каждым годом всё более темнеющий кожей и начавший вовсю курчавиться Джанелло - уже в открытую вызывал пересуды при дворе и его возможное перемещение в самую южную провинцию, где у многих, даже дворян, были подобные черты лица - позволили бы ему самому управлять подданными без ненужных пересудов за спиной, и его деду, императору - чувствовать себя спокойнее при спорах с высшей имперской знатью, что нередко упрекала императора подобным "Как-бы-внуком".
Вторым вариантом назначения считалось то, что Ромлея, состоящая из обширного района личного управления Солнцеликого, множества отдельных мелких маркизатов и крохотных герцогств, торговых городских республик - не нуждалась в слишком жёстком управителе, так как быстро восставала любому диктату, что хорошо запомнил император - трижды подавлявший смуты в этой провинции своей державы.
Возможно решено было оставить внуку лишь номинальную, представительскую власть, отдав реальные рычаги правления в королевстве первому жрецу Солнечной церкви и самым крупным из аристократов, в королевском совете.
У ромлеянского наследника было прозвище - "Чужачок", за цвет кожи и волосы, нехарактерные императорской семье до этого.
Со временем он настолько стал "чужим" - что прогнал, ещё при живом деде, всех его советников, по крайней мере явных и стал набирать своих, из которых особо отличался бежавший откуда то из пустынных песков - Алавия: что вначале доставлял королю Ромлеи редких наложниц, а позже стал незаменимым собутыльником и советником.
Император своими эдиктами сильно урезал полномочия бунтующего внука, но оставил тому провинциальный трон, договариваясь с Солнцеликим и главами банкирских домов Ромлеи, лично, через голову Джанелло, при частых встречах в столице империи.
Ходили постоянные слухи о том, что наследник не просто вспыльчив, а скорее помешан: может отрезать нос или уши разозлившему его человеку, причём любого звания - сразу после пустячной ссоры. Обожает ходить "на вазу" при полном зале специально для этого собранных королевских дворян и принимать ванны в здании королевского совета, а во время мытья - подписывает документы с законами, голышом, прямо при депутатах.
Сами ванны, после того как омовение заканчивалось - тут же разбирались и немедля возводились новые, что бы утончённый правитель мог принять следующую очистительную процедуру, в условно "новом и чистом", месте.
Джанелло до сих пор не был женат, предпочитая почти официальные гаремы и регулярные изнасилования аристократок, в доме которых его принимали.
Это стало настолько обыденным, что мужья дам или сами связывали супруг и "дарили" правителю - или бежали через горы в столицу, требовать справедливости на имперском суде чести.
Ромлея, имея древнейшие торговые связи с многими странами и отличные земли для сельского хозяйства - явно проигрывала в разработке шахт и производстве металлических изделий.
Там жили торговцы и латифундисты. Находились и рыцари - но несколько изнеженные, над которыми постоянно посмеивались в прочих землях империи, и моряки - одни из лучших, если не лучшие, среди имперцев. Моряки Ромлеи нередко становились пиратами и доставляли своим землякам кучу проблем.
Богатейшие банкиры и торговые республики Ромлеи поддерживали Джанелло в походе за имперским троном, так как, по слухам: надеялись что это "проклятие" покинет наконец их земли и либо начнёт править далеко от них, либо же свернёт себе шею, в большой драке с остальными кандидатами на престол.
Его первый министр, Алавия - вёз с собой, в столицу империи, сундуки с монетами и редкие ювелирные наборы, а также огромных рельефных молчаливых рабов массажистов: суммы из сундуков предназначались аристократам, бывшим при власти. Наборы драгоценностей - для молодых жён и любовниц, этих самых столичных аристократов, а послушные рабы массажисты - их скучающим, по дворцам, пожилым, оставленным вниманием мужей, супругам.
Ромлеянская свита была невероятно шумлива и постоянно быстро жестикулировала, создавалось впечатление словно у каждого в ней было по шесть или восемь рук.
Люди из Ромлеи гримасничали и громко визгливо кричали, показывая чрезмерную провинциальность и удивление при виде столицы, и праздничной встречи в ней в их честь.
--Обезьяна! Как есть... - прокомментировал увиденное Атаульф.
--Нет, ну отчего же... - попробовал было смягчить вывод Атаульфа Жак. - Он всё же...
--Кривляющаяся обезьяна! - оборвал друга Атаульф. - Ты видел как он гоготал? - как мельник после многих литров вина! Не должен будущий правитель постоянно размахивать руками и что то с мерзкими улыбочками и ужимками обезьяны - обсуждать с людьми за его спиной. Может в Ромлее так и принято, но у нас его быстро укоротят на голову! Попомни мои слова...
На площади чуть далее от разговаривающих юношей заиграл оркестр и едущий на коне вице король Джанелло остановившись - внезапно спрыгнул со своего скакуна и принялся отплясывать что то простонародное и зажигательное.
Вскоре к нему присоединились все его люди, кроме первого министра Алавии, что часто хлопал для ритма в ладоши и подбадривал криком пляшущих, при этом сам не слазя с седла.
Через пару минут ромлеяне залезли снова на своих лошадей и разогнав скакунов, внезапной лихой лавой влетели на территорию перед императорским дворцом, где их уже ждали министр Дезидерий и начстражи имперской гвардии.
Все новоприбывшие, дружно гогоча, свалились со своих сёдел на камни перед трибуной, и их предводитель, вице король Ромлеи, Джанелло - несколько фамильярно поприветствовал подошедших к нему, с заверениями почтения и готовности служить, главного министра "престолодержателя" и начстражи: "Верные лакеи деда? - Привет! Потом заверения и встречи со всеми - всё потом! Вначале церемониал у вазы с дедовским пеплом, потом, в наш дворец - веселиться и пить!"
Люди в свите ромлеянского принца завопили дурными голосами и заулюлюкали, а Дезидерий и Магинарий Имерий в удивлении переглянулись: у них складывалось стойкое впечатление что ромлеянский наследник не в себе, либо же был откровенным шутом - которому невозможно было никоим образом отдавать в руки правление огромной державой.
Не став мешкать, главный имперский министр проводил Джанелло и его первого министра Алавию в помещения где располагался прах недавно умершего императора и вышел из залы, оставив дверь в неё слегка приоткрытой.
Внук из Ромлеи внезапно остановился у мраморной урны и вся его смешливость и скоморошья удаль куда то в мгновение улетучилась.
Он несколько раз нервно погладил свои пышные, иссиня-чёрные, курчавые волосы и вдруг стал тихим голосом начитывать молитву, быстро быстро произнося слова, словно проглатывая их.
Первый министр Ромлеи Алавия, до этого чинно и смиренно стоявший сзади своего повелителя, нескромно расхохотался и громким шёпотом обратился к своему повелителю: "Мой господин, вы зря стараетесь - все ушли и в любом случае, вряд ли они сильно следили за вашими церемониями перед этой кучкой праха... Им похоже важнее договориться с Вами о дальнейшем..."
--Тварь! - Джанелло в мгновение развернулся и с безумными вытаращенными глазами, с кинжалом в левой руке, бросился на своего первого министра. - Тварь, мразь, скотина - не смей! Дед - единственный кто считал меня человеком и именно он был моим кумиром и примером, пускай даже и не догадывался об этом! Тварь! Ты знаешь что стало с моей матерью?! - а где отец... или как там его?! Не смей скотина смеяться над покойным императором, иначе я прикажу оскопить тебя полностью и отдам в южные гаремы бедуинов пустыни, в твои родные места. Урод!