Из некогда живого, бойкого, говорливого и всезнающего юноши, каким был Атаульф перед своим уходом в поход против еретиков "честных" - он превратился в подобие сорокалетнего нищего оборванца калеки, что, как постоянно избиваемая уличная собака, всё время косит глазами по сторонам, ожидая половинку кирпича себе в голову или удар палкой, по спине.
Атаульф потерял значительную часть волос, пальцы, получил множество шрамов на лице и голове, вообще, и это только то, что было видно Жаку в местах не прикрытых одеждами, что было под ними он даже боялся и помыслить.
Первые порции пива друзья выпили в молчании. Лишь после второго кувшина пенного хмельного напитка, Атаульф видимо собрался с духом и заказав себе и третью порцию, когда Жак еле тянул вторую, начал свой рассказ, о случившихся с ним событиях:
--Ну... В общем так: до самого этого распроклятого сражения - всё было просто прекрасно! Честно! Нас всюду приветствовали в городах, как спасителей: как от чумы ереси, так и безвластия, что перед, как раз нашим, появлением - буквально сжирала тамошние поселения. Всюду нам поставляли провизию, корм для лошадей, выставляли самих лошадей и повозки, обезпечивали обмундированием и оружием - я же говорю, всё шло гладко, просто идеально! Всё новые отряды присоединялись к нам, из баронских дружин и полисной милиции... Мда...
--А Сражение? - не без опасения спросил у друга Жак, видя как после его вопроса тут же искривилось внезапной гримаской лицо Атаульфа, словно бы тот чуть было снова не расплакался еле сдерживаясь, прямо при нём.
--Сам не пойму! - Атаульф громыхнул кулаком по столу, да так, что на них обернулись посетители вокруг. - Всё вроде бы правильно сделали: расставили войска и приготовились к атаке на лагерь еретиков на холме, но потом... Потом началось невообразимое: первую, штурмовую колонну, что заходила для решительной таранной атаки лагеря еретиков - буквально сбили прочь с вершины и стали гнать с холма прочь, прямо на нас! Среди "штурмовиков" были рыцари, сержанты, ветераны - самые боевые части импрецев и знати, даже императорская гвардия присутствовали и их так лихо раскидали, как щенят...
Атаульф сделал несколько глотков, быстрых и немного суетливых, вытер рот рукой, на которой вместо пальцев остались обрубки и поморщившись от боли посмотрел в недоумении на искалеченную руку, после чего продолжил:
--В общем штурмовиков, как то неожиданно для всех, сразу же взяли в оборот и они побежали... Прямо на нас, стоявших внизу!
--На вас?
--Я был в составе линии прикрытия штурмовиков, там собрали копьеносцев и пикинёров, считая что выдвигаться нашими отрядами на холм нет смысла и лучше что бы мы обеспечивали непрерываемую линию, за которой станут отдыхать штурмовики.
--И что?
--Ничего! Очередная глупость: орущие и бегущие, наши же, штурмовики с вершины холма, спасаясь прочь, от несущихся за ними следом толпами, еретиков - просто врезались в наши построения и прежде чем мы успели отойти или перестроиться, давая им коридор - сами совершили прорыв в них, раскидав первые ряды пикинёров из прикрытия. Хотя и мы много дури совершили, ещё в пути...
--Как это? - удивился Жак, с трудом разбиравшийся в сумбурном рассказе друга.
--Лень было тянуть на себе огромные палки пик и многие мои бойцы и я сам - просто срезали часть древка, что бы легче было длиннющую пику на плече нести, в долгих переходах по жаре. Потом оказалось что мы не можем выставить полноценной длинны для "стены пик" и латники, пешие и конные, "честных" - смогли нас начать прорывать. По центру наш строй разнесли собственные отступающие в панике штурмовики, немного далее, слева и справа - группы ветеранов еретиков, которые , в этом надо им отдать должное - весьма умело атаковали, приседая под пики тех кто успел их выставить или же захватив пику рукой, потом просто "просачивались" между ними и подойдя ближе к строю, начинали ловко действовать длинными кинжалами или небольшими топориками, нанося колющие удары в брюхо или подрубывая ноги пикинёров.
--Пальцы, ты там... - Жак не стал уточнять своего вопроса, и так он был очевиден.
--Угу... Какие то странные головорезы еретики, с мечами "волнистыми", о которых я даже не слышал никогда. Попытался защититься поднятием своей пики-коротышки, но... - Атаульф мощно махнул рукой так что воздушная волна чуть не сбила кувшины с пивом на столе, показывая тщетность той попытки. - В общем откочерыжили! Потом я заорал, от боли и страха. Мы стали отступать, вскоре побежали и я уже нёсся не разбирая дороги. Вторая линия и резерв третьей, что нас должны были прикрыть и помочь в случае опасности - вместо этого вначале смешались с нами самими, потом также стали убегать, даже не вступив в битву полноценно. Получилось странно: как только отступила первая линия, нашей огромной армии, вторая и третья, как мне казалось - побежали ей вслед, наперегонки к выходу из равнины где мы ставили лагерь, на главную дорогу. Никто и не думал драться с еретиками! Удивительно!
По рассказам Атаульфа другу, выходило: что его несколько раз сбивали с ног сами имперцы и даже пытался задавить конём какой то слуга барона, что со своим отрядом просто уничтожал всех кто попадался ему на пути, к спасительной главной дороге.
Юноша смог спрятаться в лесу, однако когда вечером "честные" начали выставлять в лесу, у захваченного лагеря имперцев, посты и прочёсывать его в поисках противников что там могли прятаться - ему пришлось убегать от их новой погони.
Пару раз Атаульф падал в темноте с крутых холмов или попадал в почти незаметный ручей. В конце концов он сиганул в какую то речку вонючку и спрятался за корягами. А когда по ним в темноте стали стрелять из луков еретики, думая что коряги это раненные имперцы, просто задерживал дыхание и тихо нырял.
Преследователи посчитали что он утонул и не желая тратить новые стрелы, вернулись в лагерь. Сам же Атаульф, весь в грязи и крови, полз или шкандыбал всю ночь, благо ближе к утру за облаками показалась луна и смог к полудню добраться до какого то одинокого селения.
Там ему кузнец прижёг раны горящим углём, в том числе на руке, иного способа остановить гниение и прочие заразы они не знали и его накормили. Раны прижгли, но часть из них до сих пор гноятся, видимо кузнец перестарался с глубиной ожога.
Потом, тайными тропами - Атаульфа проводили в город, где оставались ещё имперцы и там юноша смог, отдав дорогие ножны и кинжал, подарок отца в честь его начала военной карьеры, получить себе место в повозке до столицы.
В пути у него начался страшнейший кашель, завелись клопы и вши, стала гнить часть прижённых ран.
Жрали в колонне что достанут и посему Атаульф сейчас бегает в сортир по десять раз на дню, если успевает добежать...
--Будешь смеяться. - сказал Атаульф Жаку, которому почему то совершенно, как раз смеяться и не хотелось. - Когда я приехал в столицу и попытался пройти в город - меня приняли за нищего и не пустили, пришлось назвать номер в своём отряде. Ещё три дня провёл в лагере, под стенами родного города, прежде чем смог передать записку родителям и они за мной приехали, в наши рваные палатки, между реками... И не узнали! Задавали вопросы, спрашивали о семье, прежде чем мать расплакалась и сказала что это действительно Я! Отец смог найти знакомых аптекарей и те сделали мне мази от гниения тела и настойки, от вшей и клопов, растройства брюха. Кашель ещё этот проклятущий... - Атаульф замолк и уставился куда в стену заведения, где они с Жаком сидели.
После несколько минутной паузы, Жак проговорил, не без опасения: "Рыцари, нового ордена, говорят смогли за вас отомстить и остановить еретиков Руфуса?"
--Светило им в помощь... - безразлично отвечал другу Атаульф. - Я как то этим мало интересовался, всё более забочусь о том что бы самому скоро не кончиться...