— Жителей — нет. Жителям, — он сделал акцент на этом слове, — здесь делать нечего, если только они в составе полицейского отряда не ищут похищенную девочку. Изгоев нашего мира. Преступников.
Девушка замолчала, размышляя, что почувствовала бы она сама, встреть она в аэропорту или на перроне кого-то из этих самых… изгоев. Процессов, сопряжённых с лишением гражданства, не бывало много лет, да и когда такое случалось, это не обсуждалось широко, но внутри клана, так или иначе, все всё знали. Дядя Кодин рассказывал, что во времена молодости его деда такое событие имело место быть. В чём конкретно состояло преступление того изгнанника, он не говорил, а она не решилась бы расспрашивать — если за тягчайшее из мыслимого, убийство, гражданства не лишали, то здесь речь должна была идти о чём-то совершенно леденящем душу. Нигде в сводах законов не было такой меры, это было, как она поняла из объяснений дяди Кодина, всегда индивидуальное решение, для тех исключительных случаев, когда все другие решения недостаточны. И страшнее этой трагедии для клана нет. Если собрать в памяти все случайные обмолвки, таких историй за последние сто лет было, кажется, пять. Вероятно, теперь все эти несчастные уже мертвы. А если нет? Что она почувствовала бы, встреться ей где-нибудь один из изгоев? То же, что она услышала в голосе Алвареса, такой же сплав боли, ярости, стыда? Она укорила себя за совершенно неуместное любопытство — очень сильно хотелось спросить, за что в их мире подвергают такому наказанию. Но непорядочно спрашивать такое, когда не можешь ответить на аналогичный вопрос.
— Это может… осложнить нашу работу здесь? — спросила она как можно осторожнее.
— Понятия не имею, — сознался Вадим.
Коллеги явно не прислушивались к их разговору и не планировали подключаться — Хемайни был поглощён изучением рекламных проспектов, периодически рыбий гребень на его голове подрагивал то ли озадаченно, то ли раздосадованно, команда дрази вовсю болтала с попутчиками — теми самыми шлассенами, по преимуществу, пытаясь, кажется, выведать у них первичные сведенья о том, где здесь удобнее всего жить, есть и делать дела, ну, а транталлилы просто дремали.
— Ну, они, эти преступники вашего мира… могут оказаться в числе важных лиц Зафранта? — сама она понимала, что Алваресу неоткуда знать ответ на этот вопрос, об этом стоило спросить тогда уж этого самого Касору, но напрямую, без веских поводов начать расспрашивать коллегу о его мире она пока не могла решиться.
— Запросто, многим из них тех средств, которые они прихватили с собой, сбегая, вполне хватило бы, как стартового капитала, чтоб неплохо подняться в соответствующей среде. Ну, а кто бежал налегке — тех, возможно, можем встретить в роли прислуги.
— То есть, они… сбежали?
Взгляд зеленоватых глаз, обращённый на неё, был почти спокойным.
— Вероятно, я зря употребил слово «изгой», но слово «эмигрант» не имеет того смыслового оттенка. Они сбежали, мы им не препятствовали. Всяк вправе выбирать, где ему жить, в тюрьмах у нас и без них всё ещё, увы, не пусто.
— Сбежали и… всё? Их не пытались разыскать, они не пытались вернуться на родину?
— Их родины больше нет, они сами так говорят.
Дайенн хотела спросить, что это значит, но поезд издал мелодичный гудок, оповещающий о том, что они прибыли.
Макту Касора уже ждал их на означенном месте — за столиком у окна, точнее — оконного проёма, оплетённого сиреневым вьющимся растением, покрывающим собой почти всю фасадную стену, включая вывеску с названием кафе. Дайенн подумалось, что его можно назвать полной противоположностью Альтаки — ширококостный, флегматичный, он двигался и говорил как-то медленно, размеренно, отстранённо.
— Добро пожаловать, господа, — он подождал, пока весь силовой отряд, громыхая сдвигаемыми стульями, расположится за соседними, специально для встречи забронированными столиками, похлопал глазами, наблюдая, как транталлилы безуспешно пытаются уместиться со своими заплечными баллонами на коротковатых для их параметров сиденьях, потом крикнул что-то на бракирийском пробегавшей мимо официантке, — прежде всего, ознакомьтесь с меню. У нас здесь не принято обсуждать дела на пустой желудок, а знакомиться не принято без алкоголя. Благо, здесь нет минбарцев.
— Вообще-то есть, — вставила Дайенн.
— О! Прошу прощения, наша беседа с господином Алваресом была слишком коротка, чтоб он успел представить всех своих друзей. Простите мою бесцеремонность, правильно ли я понял, вы — дама? Я слышал о минбарцах дилгарского происхождения, но не ожидал увидеть одного из них вживую. Какая жестокая ирония, что я не могу предложить самой удивительной женщине, когда-либо ступавшей под крышу моего заведения, лучшие напитки, которыми оно по праву гордится.
— Это… ваше кафе?
— Разумеется. Из каких соображений я приглашал бы вас в чужое? Делайте ваши заказы, господа, делайте на ваш вкус. Я смею считать себя хорошим знатоком дразийской и земной кухни, но не аббайской и минбарской.
Две официантки втащили длинную скамью для транталлилов и остановились рядом в ожидании дальнейших распоряжений. Вряд ли это просто так удачно сложилось, что помещение в этот час было почти пустым, только в самом конце зала за двумя сдвинутыми столами пировала компания ллортов — пировала столь шумно, что едва ли способна была услышать чьи-то деловые разговоры. Скорее всего, хозяин сам отказал другим посетителям в столиках.
Когда и те, на кого меню заведения расово ориентировано не было, наконец нашли какие-то знакомые и внушающие доверие слова, и официантки отбыли в сторону кухни, Алварес вставил информкристалл в разъём проектора. Касора сразу заверил, что лично ему Ритц не знаком, в этом кафе он не бывал, в гостинице, с которой у Касоры договор на поставку кондитерских изделий, он тоже не останавливался.
— В этом я абсолютно уверен. Детище старины Куинко не очень популярно у землян и центавриан, они предпочитают шик Талфити или Брауна. Тем более если б кто-то арендовал одновременно номер в некислородном… о таком он непременно упомянул бы!
Ну, никто и не рассчитывал на быструю удачу. Поэтому перешли к изучению информации и наметке дальнейших планов.
Ризолла — самый большой купол Зафранта, и, в общем-то, основной. Меньшие мало для кого могут представлять интерес — два из них производственные комплексы, два — некислородные поселения (некислородное крыло есть, разумеется, и в каждой уважающей себя гостинице Ризоллы, но те из метановых и сероводородных, кто прилетает на Зафрант надолго, предпочитают, естественно, селиться среди своих) и ещё один — поселение дрази.
— Вряд ли там может быть что-то, представляющее для вас интерес, там просто живут три состоятельные дразийские семьи с прислугой. Почти четыре, точнее — старшая дочь Тидаш Нашим завтра вступает в свой первый брак. Так что если считаете, что для порядку следует наведаться и туда — есть повод, праздник будет продолжаться не менее трёх дней.
— А такое прилично? — удивилась Дайенн, — незнакомцам явиться на семейное торжество…
— Ну, вам действительно не стоит, — кивнул Касора, — господам Алваресу и Хемайни тоже. А вот неженатого дрази не поймут скорее, если он упустит возможность показаться на глаза благодушным по случаю торжества женщинам. Мать Кашьюл питает слабость к симпатичным юношам, особенно если они приходят не с пустыми руками. Едва ли то, что вы ищете, укрывается там, но кто знает, какие полезные сведенья вы можете там обрести… Кашьюл из старожилов Зафранта, её семья владеет здесь многим. Проще говоря, ваш Ритц едва ли может поесть или одеться здесь, не вступив в зону влияния семьи Кашьюл или их ближайших друзей.