Скорость поезда вне туннелей невелика, однако достаточна, чтобы тело отшвырнуло в стену стоящего метрах в трёх киоска. Без всякого диагноста было понятно — насмерть. Из такой изломанной кучи человек обратно не собирается.
— Альтака нас убьёт, — пробормотал Хемайни.
Алварес растолкал собирающуюся толпу и быстро обшарил карманы погибшего. Хоть что-то хорошо в Зафранте — никто не осудит за это неделикатное действо, да и в целом едва ли кто учинит разбирательство по поводу трагического происшествия. Владелец киоска, правда, очень надеялся стрясти с кого-нибудь компенсацию за отнюдь не украшающее стену кровавое пятно, и удачно выбрал для этого Дайенн, как самую выбитую из колеи произошедшим, но ей на помощь пришёл Рунеж. Остаётся догадываться, о чём говорили между собой два дрази, но по интонациям и по тому, как поспешно с кислой миной ретировался владелец киоска, можно было сделать вывод, что в компенсации Рунеж ему отказал.
— Да, негусто… Ключ-активатор от аэрокара, кредитная карта, два бластера. Ничего похожего на карту от номера. И ещё вот…
Хемайни принял с ладони коллеги пластмассовый цилиндр — в разваливающемся на половины корпусе что-то тускло поблёскивало.
— Универсальное устройство. Переговорное, записывающее, воспроизводит аудиозаписи и низкокачественные голограммы… Если кристалл памяти не пострадал, что-то с него, возможно, извлечём. Ну или пойти по списку, который принёс Мурсеф, наудачу. Больше что…
— Ну, ещё у нас есть его аэрокар. Интересно, кто должен возвращать арендованное имущество хозяину в таких вот случаях? Или сами узнают и найдут? Но думаю, до тех пор мы успеем его хотя бы осмотреть…
Дайенн в этот момент задавалась вопросом, кто должен заниматься погребением Ритца, извещением его родных, если таковые имеются, передачей наследникам его имущества, в частности, того же корабля. Воину полагается принимать смерть спокойно, свою будь или чужую, но смерть Ритца была бесчестной, как и вся его жизнь, а такое видеть всегда грустно. Над его телом никто не произнесёт хвалебных речей, и эти зеваки забудут о нём раньше, чем гроб с его останками достигнет ближайшего светила. Создавая всякое разумное существо, Вселенная вкладывает в него надежды, как часто эти надежды не оправдываются…
Не то чтоб кто-то так уж рассчитывал, что тот самый контейнер всё ещё в салоне аэрокара, но Дайенн не смогла сдержать разочарованного стона при виде двух небольших ящиков, перехваченных клейкой лентой.
— Это, конечно, явно не по нашей части, но всё же глянем-ка, что там, — Ранкай бесцеремонно содрал ленту, — видимо, этот способный малый на обратную дорожку ещё какую-то работёнку взял, попроще. Если выяснить, от кого, можно узнать ещё что-нибудь полезное о покойном…
— Или контрафактного алкоголя себе на радостях прикупил, — зевнул Хемайни, — полезное можно б было узнать от этих двоих, его экипажа… Если Сайкей и Тахем хоть одного из них поймают. Хорошо, что не все мы скопом погнались за этим самоубийцей…
Однако прав, по-видимому, оказался Ранкай.
— Макулатура какая-то. Что за язык, шлассенский? Его тут кто-нибудь знает? А это что за значки? Вроде денетские, но уверенности нет… Он что, курьером по доставке печатной продукции подрабатывает?
По итогам было решено погрузить тело Ритца и груз, который он уже не доставит адресатам, на «Серое крыло» и возвращаться в гостиницу для расшифровки кристалла и ожидания возвращения парней, всё ещё преследующих сообщников Ритца.
Хозяин казино-бара, грузный бородатый хурр, был, при такой-то внушительной комплекции, парадоксально трусоват. Он, может быть, не очень хорошо понимал, кто такие по роду деятельности его неожиданные гости, зато сразу уловил, чем для него чревато содержимое этого кристалла, попади оно в нужные уши. Силовой перевес был явно не на его стороне, одни только замершие у дверей гиганты-транталлилы чего стоили, да и был Малхутарро по натуре не боец, предпочитал, где возможно, договориться.
— Вот, сиятельные господа, отведайте… Вкуснейшая джала, слаще и на Центавре не встретите!
Полицейские синхронно отказались. Как-то не хотелось гадать, что туда подмешано — снотворное или сразу яд. Хозяин замахнулся на служанку.
— Не догрела, небось, опять? Учи, не учи тебя — тупа, как пробка!
— Но-но, при нас женщин бить — это вы глупо придумали, — поднялся со своего места Ранкай.
Хозяин расценил это как-то очень по-своему.
— Хочешь, подарю? Ты не смотри, что она тупа и нерасторопна, другие таланты есть…
— Спасибо, не интересуюсь.
— Это как? — захлопал глазами хурр, — женщинами-то не интересуешься? Это ж разве бывает? Или ты… из этих?
— А что, что-то против имеешь? — зубасто улыбнулся Ранкай.
Хозяин покосился на его пушку и замотал головой так яростно, что Дайенн испугалась, не отвалилась бы она.
Вадим резко повернулся — массивный стул скрежетнул ножками по каменному полу.
— Малхутарро… значит, у вас здесь есть рабы? Лично у вас?
Глаза Малхутарро забегали под массивными надбровными дугами.
— Так ведь… у кого тут их нет-то? Ну может, у кого и нету, наёмными слугами обходятся, ну это уж кому чего ближе. Тут-то не Альянс, тут не запрещено… Все покупают, ну так и мы иногда… Всё ж помощь, сами видите, сколько работы-то тут…
Взгляд Вадима каким-каким, но сочувственным и понимающим назвать было нельзя. Дайенн мысленно похвалила его за выдержку. Конечно, крупным рабовладельцем Малхутарро вряд ли назовёшь — заведение у него, по местным меркам, более чем скромное, без кричащей роскоши, три игорных зала друг над другом — самый большой подвальным этажом, три питейных окружают средний, верхний оформлен наподобие башенки маяка, всё скомпоновано с заботой об удобстве передвижения даже крайне нетрезвых клиентов — широкие проходы, пологие лестницы, у стен низкие мягкие диваны в практичной, немаркой обивке. Да, работникам кухни, которая тоже где-то внизу, вряд ли приходится маяться бездельем, однако ассортимент закусок явно уступает алкогольному, сюда не пожрать ходят. Однако кроме алкоголя, особо ценились в местном меню курительные смеси, ингредиенты к которым так плохо переносили перевозку, что чаще всего выращивались на местах, и это тоже требовало какого-никакого штата.
— Так что же, договориться-то мы с вами сможем? Вы ведь господа разумные, сразу видно. Зачем вам жизни-то меня лишать? Живой и благодарный Малхутарро полезнее, чем мёртвый.
— Это уж точно, — кивнул Ранкай, благостно окидывая взглядом обстановку, — а Бизел, как мы слышали, шибко нервный господин. Очень ему не понравится узнать, что ты хотел его кинуть, после многолетней-то дружбы.
Дородная фигура хурра вся так и дрожала от рвущихся из неё эмоций.
— Ну так и незачем ему это знать, верно ведь? Годы Бизеловы уже немолодые, для чего зазря ему нервы тревожить. Мало ли, кто что сболтнул не подумавши, зачем же это сразу всерьёз воспринимать и ход всякому слову давать? Оно ведь у каждого найдётся, поди, неосторожно сказанное слово и недоброжелатель, который на этом слове руки нагреть хотел бы. Да ну и боги судья его совести, я к этому малому всегда добр был, и не подумал бы, что у него душа такая чёрная, мои неосторожные слова о Бизеле записать… Мягок я на старости лет стал, доверчив, за свою доверчивость страдаю. Ну уж вы-то, господа, в душу старому Малхутарро не плюнете? У кого тут ни спросите, всяк скажет — Малхутарро к друзьям щедр…
— Что ж, раз уж разговор зашёл, — Ранкай невозмутимо складывал из салфеток разные фигурки, — то живые подарки — они, как известно, не чета неживым… Верно ведь?
— Ну оно как посмотреть, — важно кивнул хурр, — с одной стороны, конечно, да, хороший раб дороже золота бывает. А с другой — кормить и стеречь всякого приходится, и хорошего, и не очень. Иной, бывает, думает, что в помощь себе человека взял, а взял проблему новую на свою голову.
— Э, только не вы, пожалуй. Кого ни спроси, любой скажет — Малхутарро чутьё имеет, своего не упустит.
Судя по лицу хурра, было ему и лестно, и удивительно, что кто-то о нём такое сказал. Хотя скорее, слова Ранкая он правильно истолковал как своеобразную формулу вежливости.
— Ну, правду сказать, на своих рабов я не жалуюсь. Не люблю жаловаться, всегда сам свои дела устраивал, и где ошибся — мои ошибки, мне с ними и жить. Да и таково уж моё кредо, во всех хорошее уметь видеть. Вот хоть и парень этот — мне он Джайлсом представлялся — хоть и мелкий и подлый человечишка, а была ж и с него польза, и всегда он дорогим гостем в моём доме был, ни в чём не имел недостатку. А раб — это ж, понимаете сами, и вовсе другое дело, купил — отвечаешь за него, прогадал — так теперь твои проблемы, больше чьи. Но как я уже сказал, в каждом надобно хорошее увидеть. Вот эта Мэриэнн хоть. Медлительна, рассеянна — просто хоть плачь. Ну так что теперь, зато собой хороша, обходительна, почитай, половина гостей ко мне сюда ходят, чтоб на красавицу Мэриэнн посмотреть. Да и не только посмотреть, конечно… Я на неё хоть и ругаюсь по-отечески, но привязался к ней, признаюсь как на духу, не описать, как, всё-таки 5 лет она у меня уже. Однако ж для дорогих гостей чего от сердца не оторвёшь…