Андрес и Алион были дома оба. Пока минбарец заканчивал приготовление, на скорую руку, насколько это возможно у минбарцев, перекусончика, Андрес разливал чай.
— Да, дерябнуть за встречу-то нам нечего… Ну да ничего, я, в общем-то, привык. Когда ничто не напоминает, так через некоторое время и думать о таком перестаёшь…
Виргиния хитро улыбнулась и извлекла из сумки высокую бутыль с незнакомыми Андресу значками.
— Вот. Про Корианну можно много чего воображать, но алкоголь там всё-таки есть. Неплохой, надо сказать. Для человеческого вкуса, конечно, специфично…
— Да ладно, чего мы специфичного в своей жизни не пробовали! Не страшнее, поди, бреммейрского самогона!
— Ты ещё помнишь?
— Такое забудешь! Кстати, как там твой цветочек?
Виргиния думала о том, что когда хотя бы иногда, набегами, встречаешь человека вживую — всё же сложно оценить, насколько он изменился за 20 лет. А ведь наверное, изменился. 20 лет — это не баран чихнул. И дети вон выросли, и во вселенной много всякого произошло. Седины не сказать чтоб много, но она есть — это он и сам отметил в прошлую встречу, смеясь, что любимой работы и не менее любимых детишек и порознь бы для этого хватило, а вместе так и подавно. Но времени пялиться в зеркало и считать морщины, если честно, особо-то нет. Если выдаётся свободный часок — разве на что-то подобное его потратишь? Даже и говорить такое смешно. И вообще, умеренный климат и образ жизни на Минбаре — он как-то… консервирует, что ли. Вон достаточно на Алиона посмотреть — он что, изменился? И ещё ближайшие столько же не изменится. Земляне — продукт более скоропортящийся, да, но в подобном, так сказать, тесном симбиозе часть свойств переходит, видимо. Наверное, под это даже какую-то научную базу можно подвести, но лениво. Проще сказать, раздолбая из парня не вывезешь, даже если парню… сколько там? За пятьдесят уже…
Хотя и на себя Виргиния не могла особо пожаловаться. Морщины? Ну, есть сколько-то, вроде. А седые волосы среди золотых в глаза не слишком бросаются, если не приглядываться. Стала, быть может, немного похожа на мать в те годы, когда каждый сеанс связи она на все лады выспрашивала, насколько страшно жить на этой дикой и странной Корианне… Потом мать привыкла, даже на журналистские расспросы научилась ехидничать мастерски, ну, а вот она ужасаться тому, куда несутся годы, так и не научилась. Тоже некогда было, в общем-то. Есть ли ещё порох в пороховницах, тут никто никого не спрашивает, всем же очевидно — навалом, не дай бог случиться новой Бриме, но если уж случится…
— Отлично! Я долго сомневалась, конечно, правильно ли сделала, что в ботанический сад его отдала, но он там в приличный куст уже разросся. Из семян уже несколько дочерних растений существует. Работники сада долго волновались, нормально ли он адаптируется к местной среде, не привнесёт ли в экосистему чего-нибудь лишнего, окажется ещё каким-нибудь… ядовитым или мутагенным для местного зверья и насекомых… Но вроде ничего. Цветёт… Ну, за встречу, что ли.
Алион вернулся к столу с блюдом сладостей, растерянно посмотрел на оставленный в пренебрежении чай и присел рядом.
— Что там с Элайей? Определились уже, когда отправляют-то?
В мыслях Андреса — очевидная неловкость «что бы я знал о проблемах с детьми-то». Это правда, трое дилгарят одного Элайю в совокупности не превзойдут. Но так думается сейчас, когда дети выросли, посерьёзнели и нашли свою дорогу, теперь в тишине размеренной рабочей жизни можно с улыбкой вспоминать то, что в реальном времени иногда и за кошмар сходило. Сейчас самим поверить трудно, но Диего был неуправляем первые четыре месяца. Сказать, что он дерзил и игнорировал взрослых — значило ничего не сказать. В особо чёрные моменты Андрес чувствовал, что готов пожалеть, что на это подписался, но его всякий раз останавливала спокойная, твердокаменная уверенность Алиона. Казалось бы, откуда? Его ученики такого поведения себе не позволяли. Такого — нет, соглашался Алион, но всё-таки они минбарцы, а не дилгары. Минбарцев одновременно с осваиванием первых слов и совершением первых шагов учат почтению к старшим, да так же, наверное, как и дилгар — к своим старшим. Глазу землянина нюансы могут быть неочевидны, но то, что безусловно в отношении старших своего клана, или во всяком случае, касты, может не в полной мере распространяться за их пределы. А телепаты рождаются не только у жрецов. Ему и в годы своего обучения, и в практике преподавания пришлось познакомиться и с заносчивостью и задиристостью воинов, и со скрытностью и недоверчивостью мастеров, и с клановым соперничеством. И обычные учителя, не фриди, тоже каждый неизбежно кое-что об этом знают. Дети — это нигде не легко и просто…
Андрес ни на слушании, ни на приговоре так и не был — вырвешься тут, с этим голианским вопросом… тоже, кстати, в некотором роде Элайей спровоцированным…
— Как ты, думаю, без меня догадываешься, не те вопросы, которые решаются быстро. Даже не в минбарской любви всё рядить в кучу обрядов и церемоний тут проблема. Тут, может, и самому уже хотелось бы, чтоб поскорее… а может, и не хотелось бы, это как посмотреть ещё.
Алион сочувственно-удручённо вздохнул — он кое-что об этом знал, третий день на собраниях телепатского руководства любовался соревнованием, как изящнее и благовиднее обернуть мысль «почему вообще эта омерзительная история должна касаться нас». Хорошо, что минбарцы не краснеют, говорил когда-то Андрес детям, одному мне за вас краснеть приходится. Неделя, может, и бывала, а месяц не проходил точно, чтоб юные Колменаресы с кем-то не подрались. Дрались в основном, конечно, с сыновьями воинов — формально дети касты не имеют, а фактически клановые и кастовые традиции значат много. Как не позубоскалить-то, что не такие ли образины собрались в будущем учить минбарский народ вере. Диего не вдавался в детали, какой вере, из всех, с которыми он, в силу своеобразного окружения, был знаком, Диего общался, в редкие свободные минуты, и с На’Тот, она ему показала пару интересных приёмов из нарнских боевых искусств, осваивал он их долго, но когда освоил… Воинская гордость жаловаться большинству противников не позволяла, но разбитые носы-то были красноречивы. А когда в одной грандиозной потасовке были в щепки разломаны раздвижные створки в зале для занятий… узорные, расписанные сценами из жизни Первых Девяти… Андрес, когда услышал, был уверен, что вот теперь-то их вышлют с Минбара к чёртовой бабушке. Но в конечном счёте — все истории, которые казались вот точно финальным испытанием учительского терпения, переживались, все дилгарские выходки, как оказалось, имели аналоги среди минбарских в богатой памяти учителей, дети выросли и нашли каждый свою дорогу, проблемой минбарского общества, по крайней мере, части его, стали не они.
— Да, дела… Я, грешным делом, не далее как вчера в полной мере осознал, что это вот та самая мелочь пузатая организовала шороху на всю галактику. Он, уж извини, всё детство странненьким был, но такого я от него уж точно не ожидал. Я же его последний раз видел… Незадолго перед тем, как он исчез. Всякое, конечно, амнезия с людьми делает…
Виргиния отставила стакан на стол, благодушно улыбаясь тому, как с непривычки расфыркался соратник. Ну, должен бы понимать — стала б она чем-то невыразительным место в багаже занимать.!
— Ага, а близкое знакомство с пиратским гостеприимством так и тем более. Сам знаешь, не тебе и не мне тут глаза закатывать, мы в своё время не сели ровно потому, что Брима и Арнассия этого бы не поняли.