— Вы закончили, шеф? — вежливо поинтересовался Ранкай, — а то нам ещё куча допросов… Ну, то есть, опросов, допросов-то всё-таки значительно меньше…
Альтака фыркнул, переводя дух.
— Это какой-то кошмар… ведь все взрослые, казалось бы, но героизм прёт, как из малолеток… Нет, они мне не дадут на пенсию выйти, я умру от сердечного приступа.
— А у бракири бывает сердечный приступ? — Сингх задумчиво смотрел на закрывшуюся за начальством дверь.
— А шут их знает… — отозвался со своего места Талгайды-Суум, — я не слышал, конечно… Но бракири — они ж такие подражатели… Вы ж слышали, как он нас называет, когда в хорошем настроении? Орлы! Я узнавал, так на Земле принято обращаться к военным и работникам правоохранительных органов. Орлы… Они там где, на Бракосе, видели орлов? У них там совсем другое летает…
Вадим поднялся, поморщившись. Теперь, когда адреналин окончательно схлынул, раны всё же дали о себе знать, и стоило трудов отбиваться от профессионально навострившей уши Дайенн. Кое в чём Альтака прав, чудо, что они выбрались оттуда живыми…
— Ладно, пойду заканчивать с леди Фонора. Раз уж она уже в полной мере вернула себе бодрость духа, и утверждает, что связалась с семьёй и за ней вот-вот прилетят…
— И это хорошо, согласись, что она замужняя? — рассмеялся Ранкай, — ту темпераментную бракирийку ты долго теперь не забудешь… Да и я, если честно, тоже.
— Да, Талгайды-Суум, — Вадим у дверей повернулся к бреммейру, — госпожа Лилува ан-Тинканна была так любезна, что обещала сделать для нас перевод этих загадочных денетских брошюр из аэрокара Ритца…
Обе пары глаз поочерёдно мигнули шторками третьего века.
— Госпожа… кто?
— Женщина денет. В общем, если результат будет до того, как я освобожусь — а он, наверное, будет, госпожа Лилува обещала сделать всё быстро, она профессиональный переводчик… Посмотри, что там, проанализируй состав бумаги, краски, все отпечатки сними… Не нравится мне это что-то. Раз уж Зафрант — то место, где даже воздух платный и пахнет противозаконными вещами, то едва ли там поэзия и кулинарные рецепты.
— Это уж как-нибудь… А что вторая коробка? Передали Тийле?
— Естественно! И беседа с госпожой… как её там? Саёкат? Тоже на ней… Бедная женщина даже земного языка не знает, вообще непонятно, знает ли какой-то, кроме родного.
Махавир вздохнул и снова вперил печальный взгляд в монитор, где с улиточьей скоростью ползла полоса, показывающая проценты расшифрованных данных с информкристалла, изъятого при задержании Мадруни сотоварищи. И это был только третий из изъятых информкристаллов…
— Ну что, — Сайкей поднялся тоже, — пойду разведаю, как там Рунеж, очнулся уже или как.
Вадим вышел, умудрившись крайне удачно разминуться с зашедшей через пять минут Дайенн.
— Нехорошо, конечно, так говорить, — простонала она, рухнув на стул, — но может, и вправду лучше б мы пристрелили этого гадёныша там, а не с собой тащили… Два часа меня из себя выводил.
— Это этот… охранник из дома этого вашего коллекционера, ллорт?
— Ага. Отвратительный тип… Прости за такую критику, Ранкай, но мало ты ему намял бока.
— Так я ж всегда готов исправиться, госпожа Дайенн, — дрази жадно потёр руки, — только дай отмашку.
— Надо б идти опрашивать ещё не опрошенных женщин, но честно сказать, от одной мысли тошно. Мало не половина из них по дороге от меня так шарахалась, словно я страшнее этого их… Туфайонта… Видимо, с моим лицом хорошо только преступников допрашивать, а на свидетелей и потерпевших я действую деморализующе.
— Ну, это пройдёт, поди, — хмыкнул Ранкай, — привыкнут, все привыкнут… Мы, дрази, тоже не так чтоб всем нравимся, что ж теперь?
Дайенн кисло кивнула. На самом деле, конечно, она и вполовину не смогла б сейчас описать, как ей паршиво. Хоть, в сравнении с коллегами, она из этой операции вышла целой и невредимой, но заставлять себя оставаться на ногах, что-то делать, с кем-то говорить становилось всё труднее. Но до того, чтоб запереться в сумраке и тишине своей комнаты и посидеть там в ступоре хоть пару часов, было ещё далеко. Уснуть она, впрочем, несмотря на дикую усталость, всё равно б сейчас не смогла. В голове гудели и кружились картины этой безумной ночи — Рунеж, подпирающий своим телом дверь этажа и кричащий, чтоб уходили без него, он этих всех задержит, Алварес, продолжающий пилить лазером эту последнюю дверь, кажется, комнаты арнассианки, и отбивающийся от неё, кричащей, что надо уходить, что они не удержат этаж столько, сколько ему нужно для вскрытия этой двери, а он отвечал, что отступиться на последнем шаге — немыслимо…
Трёх женщин им пришлось оставить — из тех, кого они видели, со второго этажа. Белокурая землянка наотрез отказалась покидать дом коллекционера, заявив, что её вполне устраивает сытая беспроблемная жизнь. Отказалась уходить и женщина-дрази — сказав, что очень благодарна Туфайонту, выкупившему её у ненавистных мужей. И, собственно, нарнка, исчезнувшая где-то в кутерьме первого этажа — Рунеж не смог её найти. Всё, что удалось о ней узнать от других женщин и захваченного ллорта — что её зовут Шу’Шин и ей около тридцати. Ну и конечно, те женщины, что жили на этаже хозяина, до них просто не было возможности добраться. Со слов ллорта, их было три — черноволосая землянка, светловолосая центаврианка и женщина-иолу, имён он пока не назвал. Впрочем, материалов, которые позволят открыть на Туфайонта уголовное дело пусть и дистанционно (практика нередкая в отношении, например, пиратов) — более чем достаточно, можно не сомневаться, что светит ему пожизненное… Он, конечно, бодрился, что покидать Зафрант ему нет нужды, но тут уж жизнь покажет… Благо, семьи похищенных женщин теперь знают, где его искать. И некоторые из этих семей многочисленны и не бедны…
Что-то такое сказал об этом Алварес — что различные катастрофы (к которым пиратские налёты и похищения, в общем-то, можно отнести) порой объединяют существ разных миров, разных слоёв общества — в одной лодке или в одном котле, это кто как назовёт. И сперва может показаться, что у кого-то наступает некая переоценка ценностей, некий духовный рост, но чаще, когда беда отступает и существо возвращается в привычную среду, оно сбрасывает с себя этот травматический для них опыт, как сбрасывают рабские цепи. Дайенн что-то возразила ему тогда, при чём достаточно резко, но сейчас вынуждена была признать, что он во многом прав. Ростки снобизма уже пробиваются в тех из освобожденных, кто происходил из богатых и знатных семей. На корабле этого ещё не было заметно, на корабле все ещё были единым, перепуганным и рыдающим гуртом, и та же леди Фонора тогда не сторонилась рыжей шлассенки, которая, при том, что ни слова по-центавриански не знала и особых оснований для добрых чувств к центаврианам не имела, всячески помогала ей с подвёрнутой лодыжкой и оцарапанным плечом.
Принцесса, прижимая передними лапками великоватую для неё дыхательную маску, наворачивала круги вокруг метанового баллона, насколько хватало длины трубки. Это зрелище щемило сердце — ребёнку, конечно, тяжело быть привязанным к тяжеленной штуковине, которую он даже с места сдвинуть не может. Но увы, некислородные каюты сейчас были заняты другими женщинами с подвального этажа и транталлилами, баллоны которых разрядились полностью, да некоторым и броню нужно было хоть ненадолго снять, чтоб оценить повреждения, нанесённые коже ядовитым порошком, которым их окатило при взломе этажа. Впрочем, принцессе и самой сидеть в каюте не хотелось, бедняга насиделась в запертой комнате…
Нирла, долго боязливо переминавшаяся в сторонке, в конце концов решилась подойти.
— Здравствуйте! А вы действительно принцесса? Простите, я просто и подумать не могла, что когда-нибудь увижу настоящую принцессу, да ещё такую необычную. У вас такие красивые глаза…
Глаза у геймки действительно, пожалуй, были красивые — огромные, чёрные, они занимали большую часть белёсого с желтоватым отливом личика. Сложно было что-то говорить о выражении в этих глазах, эмоции у негуманоидных рас выражаются всё же сильно по-другому, но кажется, она была очень смущена, потому что сперва застрекотала на своём языке, и только потом что-то пробормотала на земном — кажется, она его пока ещё знала довольно плохо. Но по крайней мере, как член королевской семьи, она его учила, иначе б было, пожалуй, трудновато.