беременных женщин, призванных вновь заселить остров людьми. У британцев в живых
остаются лишь семь человек, в их числе Манауидан и Придери, которые горестно
возвращаются домой, неся с собою голову Брана, предназначенную для погребального
костра. Когда они достигают родного берега, Брануэн, личность очень эмоциональная,
но при этом исполненная достоинства и самообладания, смотрит на обе страны и со
словами «какие прекрасные земли опустели из-за меня!» падает мертвой: сердце ее
разорвалось от горя.
Тем временем до наших героев доходят слухи, что семеро вождей, на чье попечение был
оставлен Остров Сильных, побеждены неким Касулллауном сыном Бели, у которого есть
волшебный плащ-невидимка, и что собственный сын Брана умер, поскольку сердце его
не выдержало и разорвалось, когда он увидел, «Как меч убивает его людей, а ему не
видно, чья рука сжимает рукоять этого меча». Затем, следуя наставлениям, полученным
от Брана, семеро уцелевших семь лет пировали в Харлехе, и все это время три птицы
Рианнон пели над морем, услаждая их души. Затем они переехали на остров Гвалес
(небольшой островок у юго-западного побережья Уэльса, Грасхольм), где провели на
королевском холме еще четырежды двадцать лет, забыв все пережитые ужасы и жестокие
потери и не ощущая движения времени, пока не открылась заветная дверца,
пробудившая их память, — и тогда пришлось им продолжить свое печальное
путешествие. Наконец они добираются до Лондона и погребают там голову Брана,
которая в этом странствии была для них таким же добрым спутником, каким был он сам
при жизни. Погребенная голова — подобно погребенным драконам — становится
залогом того, что отныне ни один чужеземец не нападет на Остров.
Повесть о Брануэн имеет много общих черт с двумя ирландскими повестями, почти
между собой не связанными. Так, бракосочетание представителей двух разных
«народов», за которым следует кровавая битва, завершающаяся почти полным взаимным
истреблением, разительно напоминает эпизод из повести о Второй битве при Маг Туиред,
заканчивающейся торжеством хаоса и разрушением мира. В ирландской саге функции
волшебного котла исполняет чудесный колодец, в котором оживают убитые воины Туата.
Однако «историзм» этих повестей столь условен, что нам ничего не остается, как
соотнести Ирландию в том виде, в каком она представлена в валлийском эпосе, с Иным
миром — Аннувном, или «Каэр Сиди». Рассказы о Туата и фоморах вообще не
соотносимы с британской традицией.
Другая ирландская повесть, которую хотелось бы упомянуть, в окончательной форме
была записана уже в более поздний период. В ней рассказывается о страданиях, которые
причинила дочери и трем сыновьям Лира — Мананнана среди них нет — их
завистливая мачеха, обладающая даром колдовства. Следует вспомнить, что впечатление
от валлийской повести о судьбе детей Лира еще усиливается своего рода безмятежной
интерлюдией, в которой дано описание чудесного пира в Харлехе, длящегося семь лет и
сопровождаемого пением волшебных птиц, а затем — пребывания героев на
зачарованном Гвалесе, над которым не властно время. Аналогичный контраст мы
обнаруживаем и в ирландской саге: пение детей Лира, превращенных мачехой в лебедей,
столь прекрасно, что заставляет Туата Де Дананн и других жителей Ирландии забыть о
времени на целых триста лет. Это пение, как говорится в саге, усыпляет больных и
страждущих, и всякий, кому довелось его слышать, становится счастливым. Дети Лира
проводят несколько столетий в водах двух далеких озер, но потом возвращаются на
родину, однако там их ждут одни лишь разочарования, и так же, как и в валлийской
повести, именно дочь Лира изливает в песне их общее горе.
Имя Манауидана сына Лира, который в рассказе о Брануэн выступает постоянным
спутником Брана, вне всякого сомнения, аналог имени Мананнана МакЛира. В одной
древней ирландской саге, повествующей о плавании Брана сына Фебала в поисках
Обетованной страны, говорится, что герою явился сам Мананнан, сидящий верхом на
волне; а в одном из диншенхас («старин мест») сообщается, что у Мананнана был брат по
имени Брон. Не лишне вспомнить и о том, что, когда Мананнан распределил сиды