захожих «странников», нищих или бродяг, и некоторые истории можно было проследить
от рассказчика к рассказчику на несколько поколений назад, порой до начала XVIII.
Обширные кладовые памяти этих необразованных людей поистине изумляли нас,
привыкших полагаться на письменные и печатные свидетельства. Об одном рассказчике
из Бенбекулы, например, говорят, что стоило ему услышать однажды какую-нибудь
историю, а потом рассказать самому, как он запоминал ее на всю жизнь. Ему случалось
порой рассказывать истории, слышанные один единственный раз, — пятьдесят лет назад.
Один рыбак из Барры вспоминал, что зимними вечерами целых пять лет кряду ходил
слушать некоего сказителя, и тот почти ни разу не повторился.
Любопытная черта искусства рассказчиков и признак его древности — традиционное
употребление стереотипных описаний и иных риторических «пассажей». Восходящие к
глубокой древности и уже далеко не всегда понятные слушателям, они вводились в ткань
повествования, когда рассказчику требовалось описать героя, отправляющегося на
поиски приключений, изобразить жестокую битву или иную легко узнаваемую
традиционную сцену. Эти пассажи, с одной стороны, были призваны служить
украшением рассказа и впечатлять слушателей, а с другой — подготавливали самого
исполнителя к переходу на новую ступень повествования. Сколь многие из этих повестей
сами по себе относятся к древней кельтской традиции, сказать невозможно, однако, что
касается их формы, характеров и мотивов, они имеют очень много общего с теми
записанными в средневековых рукописях текстами, которые по сей день составляют славу
и гордость ирландской литературы.
2
Традиционные рассказы далеко не всегда были принадлежностью лишь крестьянского
быта. Напротив, раньше они составляли важнейший элемент жизни знати, и в
валлийских и ирландских средневековых рукописях встречаются упоминания о том, что
исполнялись они поэтами самого высокого ранга. В одной валлийской повести
рассказывается, как волшебник Гвидион и одиннадцать его товарищей под видом поэтов
прибывают ко двору короля. Гостей просят рассказать какую-нибудь историю. «Господин,
— говорит Гвидион, — по нашему обычаю, когда прибываем мы к королевскому двору,
в первый же вечер слово должно предоставить первому поэту. Я с радостью расскажу тебе
историю». Гвидион, как сообщается далее, был лучшим рассказчиком в мире. В одной
ирландской саге, которая, судя по языку, была записана в VIII в, ученый поэт Форголл
рассказывает истории Монгану, королю Ульстера, каждый вечер в течение всей зимы,
или «от Самайна до Бельтана» (от 1 ноября до 1 мая) — эта фраза часто употребляется в
связи с искусством устного рассказа. Обычай исполнять традиционные повести именно
зимними вечерами вряд ли можно объяснить лишь чисто бытовыми и хозяйственными
факторами. Сопоставление аналогичных фольклорных традиций у народов Америки,
Европы, Африки и Азии демонстрирует поразительное единодушие в запрете исполнять
сказания летом или среди дня, за исключением особо оговоренных случаев. Более того,
важность исполнения сказаний именно возле горящего очага невозможно вполне понять,
не упомянув об особой роли очага и огня вообще в индоевропейской и других древних
культурах, тогда как рассказывание историй поэтами заставляет вспомнить о том, что
проза, перемежающаяся стихами, была известна и в Древнем Египте, и в средневековой
Европе, и в Индии эпохи вед, и в Ирландии уже нашего времени.
В средневековой Ирландии и в Уэльсе поэтов не считали эксцентричными чудаками, как
часто бывает в наше время. Напротив, они составляли самую привилегированную группу
внутри образованного класса. И хотя в Ирландии эта профессия, как правило,
передавалась по наследству, обучение поэтов было долгим и трудным и в основном
заключалось в заучивании наизусть сотен повестей, «дабы исполнять их потом
надлежащим образом перед королями и иными благородными людьми». Образованный
класс, объединявший друидов и профессиональных поэтов, можно сравнить с кастой
брахманов в Индии, и все то, что касается самого искусства, статуса и поведения
ирландских и валлийских придворных поэтов, можно, по определению одного