Выбрать главу

элемент в артуровской литературе средневековой Европы, до сих пор исследован

недостаточно, и сейчас мы не можем сказать с уверенностью, как соотносятся три

главные валлийские повести артуровского цикла. «Дама Источника», «Передур сын

Эвраука» и «Герейнт сын Эрбина» — и три нарративные поэмы, принадлежащие

французскому поэту XII в Кретьену де Труа. В настоящей работе мы если и не

отказываемся от упоминания названных трех повестей в рамках кельтской традиции, то

не пытаемся комментировать ни артуровские тексты, написанные на германских и

романских языках, ни валлийские тексты, явно основанные на этих последних, хотя их

содержание и связанные с этим тайны, видимо, также восходят к кельтской традиции.

7

Ирландские повести, традиционно относимые к Историческому, или Королевскому,

циклу, содержат гораздо меньше магических элементов, чем повести мифологические,

они менее насыщены героическим духом, чем саги Уладского цикла, и менее

романтичны, чем рассказы о фиане. Хотя все названные качества так или иначе

присутствуют в них, ни одно не может быть названо отличительной чертой данной группы

повестей. Эти повести не столько о королях, сколько о королевстве как идее, об

основании династий, об их смене, о судьбах королевских домов в разных областях

Ирландии. Рассказы об отдельных королях, достаточно известных и значительных,

таких, как, например, Конайре Великий, Конн Ста Битв, Кормак Мак Арт, Ньяль

Девять Заложников или Домнал сын Аэда, будут в дальнейшем проанализированы особо.

Пока же мы сосредоточим внимание на повестях, где королевская власть изображается

как символическое бракосочетание короля и государства

В пору своей юности Ньяль (Девять Заложников) и четыре его единокровных брата —

Бриан, Фиахра, Айлиль и Фергус, — получив от кузнеца оружие, отправились на

охоту, чтобы испытать его. Заблудившись в лесу, юноши разожгли костер и стали жарить

убитую дичь, а Фергуса послали на поиски питьевой воды. Он подошел к колодцу,

который стерегла ужасная на вид старуха, и попросил разрешения набрать воды. В ответ

старуха сказала, что разрешит сделать это только в обмен на его поцелуй. Юноша

отказывается и возвращается к братьям без воды. Остальные братья по очереди

отправляются за водой, видят старуху, узнают о ее условии, но только Фиахра

соглашается на «легкий поцелуй». За это она обещает ему «часть власти в Таре», что

означает, что двое из его потомков (но никто из потомков трех других братьев) будут

королями. Затем настает очередь Ньяля. Оказавшись перед тем же выбором, он не только

целует старуху, но и делит с нею ложе. Когда он вновь смотрит на нее, он видит, что она

превратилась в прекраснейшую женщину. «Кто ты?» — говорит юноша. «О король Тары,

— отвечает она, — я — Власть. С этой поры вовеки пребудет власть у тебя и твоего

потомства». Затем она отсылает его к братьям, и он не дает им воды до тех пор, пока они

не обещают ему вечное старшинство над ними и право поднимать оружие на пядь выше

их.

В повести о других пяти братьях, сыновьях короля Даре, Власть также предстает ужасной

старухой и превращается в прекрасную даму благодаря соитию с тем, кому назначено

стать королем. Этот же мотив встречается в английских и французских романах. Было

предсказано, что сын Даре получит верховную власть в Ирландии и что имя его будет

Лугайд. Король Даре дал это имя всем пятерым своим сыновьям, но друид сказал ему,

что наследником его станет лишь тот, кто поймает золотого оленя, который появится в

зале собраний. Когда это случилось и все бросились ловить оленя, на пятерых братьев и

на других присутствующих опустился волшебный туман. Лишь Лугайду Лайгде удалось

схватить оленя, и ему же пришлось в дальнейшем разделить ложе со старухой,

олицетворяющей Власть.

Взаимоотношения между ирландскими королями и королевской властью часто

изображаются как брак, и не случайно поэтому инаугурационная церемония оформляется

как свадебное торжество. Страна — женщина, супруга короля, но до бракосочетания

она — старуха или женщина с помутившимся рассудком. После соединения с королем

облик ее подобен «алому лишайнику на скалах Лейнсгера, кудри ее как лютики Брегона, а