«Должен признаться, я тоже не смог до конца прочитать “Улисса”».
«Да, но ты не посвящаешь этому целую колонку в газете и не заявляешь с гордостью на весь мир об этой своей неспособности. Литературный критик, не читавший Пруста, Музиля и Джойса, подобен физику, который не знаком с Ньютоном, потому что тот ему не нравится».
«Сколько тебе лет? Что ты до сих пор так горячишься по поводу обычной человеческой глупости».
«Возраст тут ни при чем, Макс. Меня раздражает не глупость pur sang[25] — ее можно обойти. Не обязательно общаться с человеком, который тебе неприятен. Но меня возмущает глупость, от которой невозможно спрятаться, потому что она слишком глубоко проникла в прессу. Меня возмущает глупость, получившая в руки перо, чтобы формировать общественное сознание. От этого мне становится жутко и страшно».
«Во гневе вы такая красивая».
«О, Макс, пожалуйста, — застонала она, — такое можно услышать только в самых пошлых фильмах».
О своей смерти она подробно беседовала со мной, братьями и врачом. Мне она сказала, что ее смерть можно сравнить с наследием, которое она никому не может завещать.
«Я никому не могу оставить свою смерть».
Когда боль стала нестерпимой и врач начал колоть ей морфий, она перестала есть. Свою первую инъекцию она получила за три недели до смерти. Она говорила, что в этом что-то есть — умирать в конце двадцатого века. С того момента я не отходил от ее постели и оставлял ее лишь тогда, когда к ней приходили братья или друзья. С Маргаретой я в то время общался лишь по телефону.
«Она умирает», — сказал я, позвонив ей после первой инъекции. На другом конце провода было слышно, как Маргарета несколько раз с усилием сглотнула.
«Это ужасно, мой мальчик», — сказала она надломленным голосом.
«Ты хорошо представляешь себе книгу?» — несколько раз озабоченно спрашивала она, когда я сидел возле ее кровати.
«Да», — отвечал я.
«Старайся избегать прилагательных», — говорила она и снова засыпала.
«Знаешь, что действительно изменилось в ходе моей жизни?» — спрашивала она.
«Нет».
«Я утратила любовь к тайне». Она выглядела уставшей. Глаза были полузакрыты.
«Освободись от своих тайн, Макс, — сказала она слабым голосом. — Твои тайны делают тебя несчастным».
«Как ты?» — спрашивал я.
«Ужасно, но в то же время абсолютно нормально, — отвечала она. — Смерть всегда жила во мне».
Я ухмыльнулся, и ей это было приятно.
«Самое страшное — это сознание того, сколько боли я причиню всем вам: тебе и братьям, — прошептала она. — После смерти ТТ я жила, как на шпагате, разрываясь между жизнью с тем, кого уже нет, и жизнью, которая шла своим чередом. Жизнью, где я ходила, писала, говорила, присутствовала и где никак не могла или не хотела себе уяснить, что существовала еще и другая, интимная жизнь. Но в моем сердце была дыра, куда проваливалась половина всего, что со мной происходило. В голове застряла строчка из песни, которую пела Глэдис Найт с группой «Пипс»: «I’d rather live in his world, than live without him in mine»[26].
«Ты все-таки втайне надеешься, что снова его увидишь?»
«Нет, — сказала она, — но я снова буду с ним на равных».
Она умерла на рассвете. Еще час я просидел с ней наедине, перед тем как позвонить доктору, братьям и Акселю.
«Жду тебя в книге», — были ее последние слова. В тот вечер, когда все разошлись, я погрузился в ее наследие, чтобы вновь встретиться с ней. И я точно знал, где ее найти.
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
По мнению нидерландской литературной критики, Конни Палмен принадлежит к тем писателям нового поколения, которые изучали философию и литературу в университетах и теперь пишут философски ориентированную прозу. Жанр такого произведения трудно определить, сюжет его нельзя пересказать несколькими словами. Но это интересно читать, об этом интересно размышлять.
Неудивительно, что героиней ее первого романа «Законы» (1992) стала студентка философского факультета, которая слушает лекции о том, чтО должно определять поведение человека. Роман стал бестселлером — только в Нидерландах он разошелся тиражом более 300 000 экземпляров — и был переведен на многие языки мира, в том числе и на русский (главы печатались в журнале «Иностранная литература»). Вскоре он был отмечен литературной премией «Лучший европейский роман».