- Мне нравится твое предложение. Лишние столкновения нам сейчас, действительно, ни к чему. Сколько тебе потребуется времени?
- Я прошу отсрочки на три дня.
- Хорошо. Три дня и не больше. Даже если ни один из вас не вернется к назначенному сроку, мы не станем дожидаться и отправимся в путь.
- Благодарю, ваше величество. Тогда позвольте приступить, - поклонившись, мужчина собирался направиться прочь.
- Азариас, - уже в дверях окликнула его королева. – Возьмите, - и протянула ему красную нить.
- Нет, - покачал головой тот, - я не смею расточать ваши силы, когда впереди предстоит такое испытание.
- И все же я настаиваю, - посуровела Тея.
- Мой ответ будет по-прежнему непреклонен, госпожа. Ведь это то, от чего имею право отказаться, даже тем самым преступая вашу волю.
Девушка знала, что спорить здесь бесполезно. Ей не оставалось ничего другого, как просто его отпустить.
Азариас был известен не только в пределах своего королевства. Вот уже много лет он являлся бессменным предводителем рыцарей и с очень давних времен возглавлял охрану короля. Когда этот воин находился рядом, ни один разбойник не решался приблизиться к сановной персоне, благодаря чему правитель всегда свободно и открыто путешествовал, навещал соседей и успешно наводил порядок на собственных границах.
Перед ним трепетали, его прощения боялись. Даже смерть страшила их меньше, чем милосердный взгляд лучезарных янтарных глаз, вспыхивающих золотисто-зелеными искрами, пронзающими насквозь. Они словно читали чужую душу как открытую книгу, видя каждый поступок и каждую мысль. Враг сразу чувствовал себя приговоренным, словно сам объявил наказание и теперь сам же его и исполнял. Казалось, будто пожираешь собственную сущность изнутри за каждую замученную жертву. Когда агония становилась совсем невыносимой, и, катаясь по земле, поверженный противник начинал молить о смерти, о великом избавлении в забвении, то именно тогда наступала кульминация наказания. Ведь как раз этого и не мог дать невольный мучитель, наоборот, заставляя жить дальше с вечным ощущением терзания плоти и души.
Только чистое сердце было способно оставаться подолгу рядом с Азариасом, остальные же чурались главного рыцаря как чумы и никогда не решались смотреть тому прямо в глаза. Таким даром наделил его свет, отсеивать истинное от ложного, обрекать на испытание, которое или губило, погружая в пучину безумия, или очищало, возвращая к праведной жизни.
Немного друзей было у мужчины. Большинство соседей сторонилось этого необычного человека. Он невольно напоминал им о любой мелочи, сделанной вопреки справедливости, даже если то оказывалась незначительная шалость или просто запретная мысль. Страх откровения о личном несовершенстве отталкивал.
Несмотря на то, что сам Азариас не стремился никого осудить или вмешаться в чью-то жизнь против необходимости, значительное число правителей и вельмож решило в тайне прибегнуть к магии, заставив колдунов изготовить амулеты, которые могли бы хоть немного приглушить его волшебное влияние. Но даже так они пребывали в сомнении о том, насколько ли удается спрятаться от всевидящего взгляда, продолжая еще больше зарываться в свои страхи и сомнения.
Непоколебимая слава заставляла многих разбойников держаться подальше от светлого королевства. Но чья-то злая рука распространила среди бандитов амулеты, уверяя в беспрекословной силе тех. Это расхрабрило мятежников, страшно жаждавших мести и давно поглядывавших на столь заманчивые земли. Так спокойствие покинуло и благодатную территорию. Однако Тея и рыцари продолжали верить в могущество чистоты света, а значит, и в мощь их главного воина, а потому без страха и упрека всегда отправлялись с ним в любую даль, позволяя вести за собой.