Отныне только избранным и дозволенным открывался Каду.
Главы 25-26
Глава 25.
Четыре рыцаря.
Декий занял боевую позицию, приняв упор на правую ногу и чуть отставив назад левую. Он прикрывал корпус приподнятыми и согнутыми в локтях руками, которыми крепко сжимал эфес меча с длинным искривленным и подрезанным на конце клинком. Его зленые глаза, немного прищурившись, внимательно следили за каждым движением приближавшейся статуи.
Шаг белого потрескавшегося околдованного мрамора; круговой шаг в сторону легких походных сапог воина; поступь каменной девы, и захватывающее движение вылепленных скульптором рук; уклоняющийся ход в повороте рыцаря; нетерпеливый рывок вперед вытянутым корпусом склеенных магией кусков; уверенный отскок назад с наклоном поясницы назад защищающегося.
Он оказался спиной к открытому пространству. Успев краем глаза заметить сзади шевеление, Декий быстро сгруппировался, пригнувшись вперед, и резким взмахом снизу перерубил пополам туловище противника, разбив старый мрамор на две части. Затем тут же подобрался, выпрыгнул вперед подобно кошке и, еще даже не встав крепко на ноги, яростно вонзил в полете клинок в первую наступавшую статую, обращая камень в бесполезную пыль.
- Тоже мне удивили, - пробурчал он и, не дожидаясь, пока останки вновь соберутся в цельного противника, бросился бежать в сторону криков Этры.
Ни один из главных приближенных рыцарей Рутарда не носил одинакового оружия. В войске Флоримеля, бесспорно, существовали нормы к облачению и снаряжению, но они не касались самого принца и его четырех товарищей. У каждого из них были свои сильные и слабые стороны, которые те перелагали на подходящие атрибуты, помогавшие гасить несовершенства и подчеркивать достоинства.
Они рубили, стреляли, разбивали и пронзали по-особенному. Освоив принятые шаблоны и искусства, искажали их порой до неузнаваемости, тем самым в своем исполнении делая совершенными и безотказными.
Металл в руках этих четырех рыцарей отведал столько крови, что она уже точно навечно впиталась в него, став сутью оружия; уничтожил такое бесчисленное количество демонов и монстров, что и беспринципные, и невероятно гордые воины темных королевств, являвшиеся одними из наиболее сильных, невольно уважали Рутарда и его избранных.
Храбрецы не боялись магии, не стремились ни к какому колдовству, а просто защищали свой дом и народ. Черные колдуны не заставляли трепетать их сердца, самые жуткие чудовища не вселяли страха. Четыре рыцаря, четыре обычных человека брались за любые задания и всегда были готовы только побеждать, кто бы ни стал противником на сей раз.
Казалось, даже темное волшебство разбивалось об эту смелость и верность, будучи не в силах сломить закаленный дух и искренность служения королю и принцу. Ведь порой именно сомнения и потаенные желания в сердцах людей давали ту самую лазейку злу, по которой оно могло проникнуть внутрь, отравить, сломать и отворотить от света. Но и порчельное колдовство может разбиться вдребезги о чистую душу.
Много ран носили на себе их тела. Волшебные зелья и заговоры знахарей исцеляли плоть, скрывая от любопытных глаз следы былых сражений, но души словно помнили все эти увечья, вновь и вновь воскрешая в памяти боль от уже не существующих шрамов, временами заставляя вздрагивать ночами и съеживаться в холодном поту от ощущения сочащейся сквозь ноющий порез крови.
Но, просыпаясь, они опять улыбались, радовались жизни, пили вино, танцевали на пирах, а когда подходил срок, снова брались за оружие и шли избавлять страдающих, защищать границы дорого дома любой ценой.
Сотни страшных заклинаний обрушивались на эти храбрые головы, склоняли к земле, заставляя вставать на колени. Но не просили те пощады, рвали узы зла, и отвага и гордость сияли в чистоте бездонных глаз, как величайшая драгоценность на планете. А после битвы воинам казалось, что за минувшие дни прожили они еще с десяток жизней и состарились на много-много лет.