– Что ждет нас в этих змеиных землях? – спросил Белый.
Пятый пожал плечами:
– Все, что угодно. Княжество Змей – совсем белое пятно. И не только для меня. Даже у «мышек» и хранителей Престола, которых уже нет. Потому – надеемся на лучшее, а готовимся к худшему.
– Поэтому ты сам прибыл. И подгреб все, что смог. Всех своих свободных «птах».
– И поэтому – тоже. Ты знаешь, у меня – чутье. Все говорят – из-за скверны. Что я жил в ней. Но Старый не жил в скверне, а чуйка у него была – будь здоров! Вот чутье мне и говорит, да и общение со Стариком и всеми этими совпадениями вокруг него тоже говорит, что очень неспроста Некромант тебя выпустил не около своего Некрополиса, а именно тут, севернее земель Змей. И при этом – ничего он не сказал, никак не предупредил. Ни о чем. Может быть, это – его загадочность. А если Великий Архимаг сам ничего не знал, что там творится? А? И это очень меня тревожит. А если там творится что-то настолько ненормальное, что нам и говорить нельзя? Иначе твой отец все планы Некроманта сам же и поломает. Ну не могу я тебя отпустить одного! Старый мне не простит.
От таких размышлений Пятого любой человек содрогнулся бы и развернул коня на запад или север. Но не Белый Хвост. Не пристало Белому Хвосту – Наследнику императора, властителю Дома Лебедя, Серой Тени, Гадкому Утенку, командиру Красной Звезды, убитому демонами-змеелюдами, оживленному Некромантом, – бежать от неведомой опасности. Да, опасаться – стоило. И бояться – стоило. Но идти навстречу угрозе. Только так и можно было ее избежать. Бегущий от опасности умирает от удара сзади, пониже поясницы, лишающего разом и жизни, и… чести.
Поэтому Белый Хвост лишь кивнул с благодарностью Пятому, в ответ на его слова. Пятый кивнул тоже, но насмешливо, усмехнувшись:
– Будем поглядеть?
– Угум, – буркнул Белый, уже думающий о чем-то другом.
Наверное, проигрывает в уме будущий «бунт стада», решил Пятый и оставил командира почти одного, лишь в сопровождении тройки магов и пятерки крестоносцев, которым Зуб поручил охрану Наследника.
Шли весь день. К закату стали обустраивать лагерь. При этом весь лагерь жужжал, как рассерженный улей.
Недоумение людей, что командир их повел как раз в земли врага, а не в обратную сторону, к спасению, было умело подогрето Стрелком и его людьми. Тут – брошенная фразочка, там – оговорочка, вовремя поданный жест или многозначное молчание на прямой вопрос. Люди могли очень долго «вариться», а «чирей» должен был созреть очень быстро и удален – вовремя. Так считал Пятый, торопя события из-за своей молодости и присущей ей нетерпеливости.
А забытое право пайков? Уже несколько поколений людей не знает, что такое распределение продовольствия по норме и в зависимости от личного участия каждого. Да когда такое было? Так после Потопа и время было такое! Но сейчас же – не те дремучие времена! И это требование, чтобы даже женщины и дети приносили благо. Причем половые отношения не считаются. Своих подруг должен кормить тот, кто ее и «покрывает». Что за дичь?!
Почему всех поголовно заставили стать воинами? Властитель принял их под свою защиту – вот пусть и защищает! У него, с Егерями, воинов столько же, сколько горожан!
И вот, на закате, народ и пришел к командиру со справедливым вопросом – «доколе?». «Куда идем, за каким горьким хреном, и ты, юный Ал, часом умом не тронулся?»
Но вместо того, чтобы успокоить народ, наплести им паутины сладкой лжи, закрыть им глазки пеленой полуправды, окружить их маревом полутонов, Гадкий Утенок стал задавать совсем странные вопросы:
– Уважаемые, бедные и несчастные! – усмехнулся командир, сев на камень, поправляя свой длинный меч в наспинных ножнах, который уперся в землю. – Разве я вас заставлял вручать свои жизни в мое владение? А? Заставлял? Вы сами, на коленях, просили меня принять вас. Вручили свои жизни в мои руки. И теперь я – в своем праве! Ваши жизни – мои!
– Мы – не твои рабы! – закричал кто-то из толпы.
– Разве? – удивился Гадкий Утенок. – А я считаю – мои. Вы сами отдали себя мне. И куда идти, что делать и где умирать, решаю я. И если я скажу тебе, смело вякающий из-за женских спин, встать вон за тем камнем и умереть, то ты там встанешь и – умрешь!