Дастин смотрел мимо Тревора, волна нерешительности захлестнула мое тело. Он думал, говорить правду или нет. А потом ангелочек на его плече победил, и он стал все объяснять нам.
— Ладно, — выдохнул он. — Вы, может, не помните. Тревору было четыре, а Аманде всего три.
Тревор тут же понял Дастина и послание. Я ощущала Тревора таким, только когда он подстрелил Джека. Он не жалел, как тогда, но ему было больно, его сердце словно разбилось.
— Все еще не понимаю, — сказала я им.
Джек почесал голову.
— И не поймешь, — сказал он. — Ты не ходила на ее похороны.
Мой рот приоткрылся. Я не могла поверить в то, о ком они говорят. Когда мне было трои, были лишь одни похороны, куда пошли все, кроме меня, и это были похороны Абигейл Винтер.
Холодным декабрьским утром отец разбудил меня. Я помнила, что снег был как хлопок на земле, пахло свежестью от выглаженных черных костюмов. Няня осталась утром в доме следить за мной, пока меня оставили. Слова Ребекки все еще звенели в моей голове, словно она говорила их сейчас: «Аманда, посиди тут сегодня, а нам нужно уйти». Я не понимала, почему они оставляют меня одну. Я завидовала всем, кто уходил. Я спросила ее о причине, и ответом было просто «потому что».
Я не знала, была ли боль Тревора от того, что он вспомнил момент, что пытался объяснить Дастин, или его терзало то, что он не вспомнил мать по подсказкам.
— Но… как? — я растерялась еще сильнее.
Дастин смотрел на мое мягкое одеяло.
— Послание Киллиана и Грегори о церкви, где прошли ее похороны.
— Видишь ли, — добавил Джек, — папа показывал четыре пальца, пытаясь сказать, что у Винтеров четыре члена семьи.
— Тогда мы пошли в церковь все вместе, — продолжил Дастин. — Насколько могли.
Тревор смотрел на паркет. Его эмоции затопили меня, пробивая голову не только болью сердца.
— И в послании Киллиана были особые фразы, — сказал Джек. — Не забывать место, где прошел последний вдох.
Дастин согласно кивнул.
— Он говорил об Абигейл и церкви, где прошли ее похороны. Ее последний вдох задержался в церкви, пока мы хоронили ее.
Тревор напряженно сидел на моей кровати. Я еще не видела его таким тихим. Его молчание пугало меня.
Я обдумывала другие строки послания. Киллиан говорил про зимнее утро. Это могло быть двумя намеками. Во время похорон Абигейл была зима, шел снег. Но другая подсказка была глубже. Зима могла намекать на семью Винтер, и это означало, что семья Винтер пала. Они пали в то белое декабрьское утро. Они лишились матери Дастина и Тревора, и они не могли вернуть ее.
Дастин тяжело смотрел на меня. Он смотрел мимо моих глаз, слушал мои мысли.
— Где церковь? — спросила я у них.
Тревор впервые оторвал взгляд от пола.
— Это была маленькая церковь в Мерилэнде, ее звали церковь Престона. Ее закрыли через три года после ее похорон. Новые церкви построили неподалеку, так что ту бросили. Никто не снес ее, она еще там, но не в лучшем состоянии.
Тишина окутала комнату, напряжение сгущалось от каждого вдоха.
— Откуда ты все это знаешь? — тихо спросил Джек.
Тревор почесал щеку.
— Когда мне исполнилось шестнадцать, и я мог водить, я поехал увидеть церковь. Я хотел помнить что — то о матери, ведь многое растерял за годы, и я думал, это всколыхнет воспоминания.
Я всегда думала, что у Тревора один слой под кожей. Его эмоции говорили мне, что он переживал только за себя. Но по его словам стало ясно, что эмоции обманывали меня годами. У Тревора было сочувствие, а я была слишком слепа, чтобы увидеть это.
Дастин кивнул.
— Итак, — выдохнул он. — Мы поедем в Мерилэнд.
Тула мы и направились. Тревога в машине была из — за грядущего боя, но Джек не тревожился. Его гнев постоянно кипел у меня в голове. Он не просто хотел мести, он хотел крови.
Дастин все еще злился на меня. Я не знала, сможет ли он забыть о том, что я пыталась себя убить. В машине он ни разу не взглянул на меня. Он не спросил, в порядке ли я, не сказал мне ни слова. Казалось, я уже всех потеряла, включая лучшего друга. Спасение родителей стало для меня еще важнее. Я была ужасно одинокой теперь, и я надеялась, что с ними жизнь наладится. Без них и Дастина я не знала, что делать.
Тревор остался прежним. Он снова болтал, когда его охватило волнение, но я ощутила его печаль, и он закрыл рот.
Я не знала, как мы убьем Маратаку. Никто еще не справился с этим, и я не видела, в чем мы отличаемся. У нас не было плана, кроме борьбы изо всех сил.
Джек не помешал мне идти с ними. Он или знал, что я могла о себе позаботиться, или ему было плевать на меня. Он думал о существе, мое имя быстро опускалось в его списке.