— Я скоро стану королём, Льюис, и у меня ужасное предчувствие, что всё между нами измениться. Возможно, это последний раз, когда мы можем говорить друг с другом на равных. Так скажи мне как другу — почему ты захотел стать Парагоном? Тебе наплевать на славу и радость боя, и все давно знают, что это не ради денег. Так почему же, Льюис? Зачем отдавать свою жизнь работе, которая убивает большинство людей ещё до того, как им стукнет тридцать?
— Чтобы защищать людей, — просто ответил Льюис. — Удел Охотников за Смертью и наш семейный долг — защищать невинных.
Он не стал упоминать Виримонде. Всё итак было понятно. Родной мир Охотников за Смертью был уничтожен по приказу Императрицы Лайонстон. Разрушен и опустошён. Люди были убиты, большие и малые города стёрты с лица земли, зелёные и благодатные пастбища втоптаны в грязь и выжжены дотла. Новая Империя проводила терраформирование планеты и повторное заселение, но Виримонде оставался бедным и мрачным местом, и продолжит быть таким ещё долгие столетия.
Последний из старой линии Охотников за Смертью, Дэвид, умер там, брошенный своими союзниками. И не было Парагона, который помог бы ему в трудную минуту.
Как и все Парагоны, во время своей речи при вступлении в должность Льюис дал клятву защищать невинных и мстить за несправедливость. И у него было больше причин принять эту клятву со всей серьёзностью, чем у кого бы то ни было.
— А ты Дуглас? Почему ты стал Парагоном? — спросил Льюис. — Знаю, что это было идеей твоего отца, но ты остался и после того, как мог бы уйти с честью на пенсию. В свои сорок ты третий из старейших Парагонов, кто всё ещё служит. Почему ты остался? Что держит тебя в Кругу?
— Я хотел вести за собой людей и вдохновлять их примером, — ответил Дуглас спокойным, уверенным и очень рассудительным голосом. — Я не заслужил своё место Парагона, как ты и все остальные. И должен был доказать, что достоин. Тебе и общественности. Все ожидали, что я потерплю неудачу. Прихрамывая вернусь домой поплакаться отцу о том, что игра была слишком жестокой. Не скажу, что поначалу мне не было страшно. Казалось, люди выстраиваются в очередь, чтобы набить морду наследнику Трона. Но произошла забавная штука. Доказывая другим, что достоин — я обрёл себя. Когда ты сын Короля, взрослея, ты получаешь самое лучшее по праву рождения. Тебе ни в чём не отказывают, так что... ничего из этого не имеет значения. Ты по-настоящему ценишь только то, чего достигаешь собственными усилиями. А своё место в Кругу я заработал.
— Так вот почему ты так долго оставался на этой должности? — произнёс Льюис. — Ты старался доказать себе, что достоин? Дуглас, за двадцать лет никто в этом и не сомневается.
— Господи, Льюис, ты действительно думаешь, что я настолько мелочен? Я не уходил, потому что наконец нашёл то, что у меня хорошо получается, и потому что люди нуждаются во мне. Я делал что-то по-настоящему важное и наблюдал за последствиями каждый день. В людях, которых спасал и в плохих парнях, которых убирал с пути. И поскольку я смог стать лучше, то надеялся вдохновить и других. Показать им, что все мы можем быть героями, что Парагоном может быть каждый.
— Если бы у людей хватало смелости постоять за себя, им бы в первую очередь не понадобились Парагоны, — произнёс спокойный, глубокий голос.
Дуглас и Льюис резко обернулись и увидели подходящего к ним третьего Парагона Логреса. Слуги, как испуганные гуси, бросились врассыпную, чтобы не стоять у него на пути, но Финн Дюрандаль обращал на их существование ровно столько же внимания, сколько требуется внимания на необходимость моргнуть. Остановившись напротив, Финн кивнул Дугласу и Льюису и коротко улыбнулся.
— Я стал Парагоном, чтобы карать преступников и каждый день благодарю Господа, что в них никогда не было недостатка. Дайте мне меч и укажите на подонка, и в мире нет другого места, где я предпочёл бы находиться.
— Ты странный, Финн, — добродушно сказал Льюис.
Финн Дюрандаль был высок, мускулист и двигался с почти нечеловеческой грацией. Классически красивое лицо окаймляла копна вьющихся золотистых волос, которые как он сам признавал были заслугой отнюдь не природы, а тщательно продуманного образа. Уравновешенность и элегантность были его неотъемлемой частью, и появляясь в помещении он тут же приковывал к себе взгляд. Это была холодная, расчётливая харизма, но от этого не менее впечатляющая. Людям нравилось смотреть на Финна, но чем больше времени они проводили в его присутствии, тем всё более неловко себя чувствовали. Он мог быть чертовски обаятельным, когда его время было оплачено или могло принести какие-то дивиденды, в противном же случае он не утруждался.