Дугласу нравилось думать, что Оуэн был бы не против.
Он тихо вздохнул, почти совсем перестав слушать отца и глубоко погрузившись в размышления. Он был достаточно умён и циничен, чтобы понять политические причины и необходимость, стоявшие за созданием таких легенд, но тем не менее... свергнуть Империю удалось обычным мужчинам и женщинам. У него перехватило дыхание, когда он подумал о том, каково же это было сражаться с таким явным и очевидным злом в компании таких людей в великом Восстании. Раньше всё казалось таким значительным... не то, что сейчас. Часть его жаждала сама познать сражения в войне, когда по миру ходили такие исполины...
Дуглас гордился тем, что был Парагоном, что достойно сражался за правое дело и защищал людей. Но за все хорошее, что он сделал, жизни, которые спас и за то, что совершил никто не увековечит его образ в витраже после того, как его не станет и никто не поставит ему отдельный трон, ожидающий его возвращения. Он был Парагоном и выполнял свою работу. Этого должно быть достаточно.
Для него стать Королём было скорее шагом назад. Этот огромный и великолепный Двор был лишь театральной сценой для церемоний, на которой периодически разыгрывались торжественные зрелища, которые люди всё ещё любили. Власть же была в руках Парламента, как то и должно было быть. Для Короля в нём было место, но только в качестве Спикера — для председательства в дебатах и обеспечения беспристрастного голоса, чтобы помочь Парламенту достичь поставленных целей. Конечно же, как и было задумано. Члены Парламента представляли миры Империи. По одному представителю от каждой планеты. Они были Голосом Человечества и выражали его волю. В основном. Но больше никогда, ни одному мужчине и ни одной женщине не позволили бы властвовать над Человечеством. Только не после Лайонстон.
И Дуглас это одобрял. На самом деле. Просто... если ему суждено было быть Королём, он хотел, чтобы это что-то значило.
Желая отвлечься Дуглас в отчаянии скользил взглядом по сотням людей, сновавших взад и вперёд по Королевскому Двору, пока его глаза не наткнулись на низенького, коренастого мужчину в мерцающей белой мантии и высокой, инкрустированной драгоценными камнями митре, и он был вынужден улыбнуться. Было приятно осознавать, что тут есть кто-то, кто хотел быть здесь даже меньше, чем он. Традиция требовала (а нет ничего запутаннее, чем новоиспечённая традиция), чтобы новый Король был коронован официальным Имперским Патриархом Трансцендентальной Церкви Христа. Однако нынешний Патриарх находился в своей должности всего около пяти минут после внезапной и очень скоропостижной смерти предыдущего Матриарха в результате несчастного случая, который по-видимому настолько смущал Церковь, что она до сих пор не желала делиться какими-либо подробностями по этому поводу. Так новым Патриархом, избранным случайной лотереей из числа ста двадцати двух Кардиналов, оказался крайне неопытный двадцатисемилетний мужчина с какой-то захолустной планеты, который был избран Кардиналом только потому, что никто другой в том мире не хотел эту должность. Никто не сомневался в его искренности или добрых намерениях, но Дугласу было ясно, что новый Патриарх не смог бы нервничать больше, даже если бы кто-то приставил оружие к его митре. Практически вся Империя будет наблюдать за тем, как он коронует нового Короля и возможностей для фиаско или выставления себя полным придурком будет безграничное множество. Сейчас он без остановки сновал туда-сюда, перепроверяя заметки, бормоча про себя строки и сопровождая всё это решительными жестами. Слуги наблюдали за ним краем глаза и расступались в стороны, давая ему больше места.
Широко ухмыляясь, Дуглас раздумывал о том, чтобы незаметно подкрасться к Патриарху и громко крикнуть — "Бу!".
Вместо этого он сам подпрыгнул и вскрикнул, когда твёрдая рука схватила его за ухо и резко вывернула. Дуглас громко выругался, как от шока, так и от боли, а затем замер, когда все при Дворе прервав свои занятия повернулись, чтобы посмотреть на него. Король Уильям уже отпустил его ухо, но Дуглас чувствовал яркую краску, заалевшую на щеках. Краткий жест слугам заставил их вернуться к своим делам. Но он знал, о чём они думают. Дуглас повернулся и посмотрел на своего отца, который злобно улыбнулся ему в ответ.
— Это научит тебя внимательнее относиться к тому, что я говорю, юноша. Я может старый, дряхлый и уже далеко не в расцвете сил, но я всё ещё твой отец и твой Король, и когда я говорю, то ожидаю от тебя полного внимания и уважения. Это ясно, Дуглас?
— Да, чёрт возьми! Боже, держу пари, что другим Парагонам никогда не доводилось проходить через подобное.