Хотелось ответить, но Гамильтон сдержался. Вместо этого он чуть привстал, положил пистолет-пулемет на ящик и затаился, ожидая, когда Гётц высунется в последний раз.
– Чудо, Бен. В этих ящиках скрывается чудо.
Гамильтон знал, что Гётц не будет больше рисковать и генерала придется выкуривать. Он прицелился туда, откуда, как ему казалось, должен был выскочить эсэсовец.
– Было ваше, стало наше, как говорится. Что бы вы там ни держали, генерал, вскоре мы об этом узнаем.
– Не спорю. Но, Бен, помимо ящиков, я предлагаю исследования, которые вот уже пять лет ведут лучшие умы Германии. Без них вам понадобятся годы, чтобы хотя бы наполовину приблизиться к пониманию того, что находится сейчас перед тобой. Повторяю: это чудо.
– Ну хорошо, я вам поверю. Пока. – Бен прицелился выше, откуда, по его мнению, шел голос. – Что же вы предлагаете и с чего вдруг нам должно быть это интересно?
– Все очень просто: знание, которое должно стать достоянием всего человечества и за которое любой, осмелюсь предположить, пойдет на убийство. Прошу тебя, Бен, минуту перемирия. Потом я поднимаю руки и сдаюсь.
Гамильтон задумался. Гётц был невысок ростом, полноват и едва ли стрелял в живого человека, если не считать беспомощных женщин и детей.
– Вот мое оружие. – Эсэсовец пустил по дощатому полу малокалиберный пистолет. – Все, Бен, я безоружен. Теперь я встану и покажу тебе то, о чем ты потом будешь рассказывать внукам.
С поднятыми руками Гётц вышел из-за ящика. В левой руке было пусто, в правой он держал большую сумку. Гамильтон тоже встал, но не сводил пистолет-пулемет с немца.
– Бросьте сумку, – сказал Бен, стараясь держаться как можно спокойнее.
Гётц медленно положил кожаную сумку на ящик, за которым прятался, а затем снова поднял руку над головой.
– Не мог бы и ты опустить оружие, мой юный друг?
– Мне спокойнее, когда ствол метит вам в лоб, герр генерал, – проговорил Бен, выходя из укрытия.
– Поскольку фюрер окончательно отошел от дел, я считаю, что пора сдаваться.
Гётц вышел на середину вагона и медленно опустил руки. Поезд качнуло на повороте, и Бену пришлось перенести вес на левую ногу. Однако, как заметил Гётц, прицел у юноши не сбился ни на дюйм.
– Увы, генерал, мои работодатели предпочитают не брать пленных. У нас другая система отчетности.
Глядя на Гамильтона, Гётц чувствовал себя в высшей степени неуютно.
– Юноша, наши с тобой организации могут заключить сделку. Я готов предложить эти артефакты, а также все полученные нами знания. – Он обвел рукой ящики – рискованное движение, на которое Бен тут же отреагировал, вскинув ствол. – В качестве дополнительного довода скажу, что совсем недавно более двух сотен немецких солдат погибли от рук машин – машин, способных сражаться, как люди. Эти механизмы на многие миллионы лет старше человека. Не желаешь взглянуть?
– Нет, генерал. Может, вы со своими кликушами и уговорите мое правительство и даже найдете тех, кто закроет глаза на злодейства, учиненные вашими головорезами в Европе, но я не из таких. Я собираюсь убить вас, и единственная сделка, на которую я пойду, – позволю вам выбрать свою смерть. Какая вам больше нравится – быстрая или медленная? По мне, так лучше медленная. Думаю, стоит начать с коленных чашечек. Что скажете?
– Да вы с ума сошли, юноша! – Гётц не сводил глаз с пулеметного ствола. – Вы разбрасываетесь знаниями, которые вашему руководству и не снились!
Движением ствола Бен приказал Гётцу отойти от большого ящика, на котором лежала сумка. Внимание юноши привлек странный символ, нанесенный на все ящики в вагоне: четыре круга, один другого меньше, частично перекрывающие друг друга.
Генерал сделал шаг вправо, а Гамильтон вдруг почуял движение за спиной. В то же мгновение из-за ряда ящиков, на которые Бен не обратил внимания, выскочил один из телохранителей Гётца – видимо, все время там прятался. Бен развернулся и выстрелил. пистолет-пулемет выплюнул горсть пуль, которые дугой легли в грудь мужчины. Краем глаза Гамильтон увидел, как Гётц ринулся на него, на ходу доставая длинный и острый клинок, но было слишком поздно. Не успел Бен развернуться и нажать на спусковой крючок, как Гётц вонзил нож ему в живот по самую рукоять. пистолет-пулемет сделал еще несколько выстрелов, но пули лишь ударили по большому ящику.
– Видите, мой юный друг, мы тоже неплохо умеем вести дела.
Гётц вытащил клинок и еще раз воткнул его в Гамильтона. Бен почувствовал, как тело коченеет, и выронил оружие. Ему почудился запах масла для волос и пудры, которой пользовался немец, чтобы защитить кожу от южноамериканского ветра. Молодой агент отчаянно старался удержаться на ногах, но те подкосились, и он стал заваливаться на коротышку Гётца. Вытянув руку, схватился за крышку большого ящика, стоявшего поверх еще одного такого же, – Бен готов был поклясться, что ящик этот похож на гроб. Закружилась голова, грохот колес звучал где-то в отдалении. Юноша обмяк и, падая, потащил за собой ящик. Вместе они рухнули на трясущийся пол вагона, крышка отлетела, и Бена завалило содержимым, которое затем раскатилось по всему полу. Все стихло.