– Миссис Гамильтон, – только и смог выговорить он.
Женщина осторожно присела на краешек кровати, где всего минуту назад сидел «Дикий Билл» Донован – человек, который вскоре станет известен всем как отец-основатель ЦРУ. Она вытащила шляпную булавку и сняла шляпу. Волосы у нее были собраны в пучок, а на лице из косметики была только помада. На взгляд Гаррисона, такое лицо в косметике не нуждалось.
– Расскажите мне о Бене. – Она увидела, как напрягся Ли. – Не о том, как он умер, а о том, как он жил. Вам довелось узнать его ближе, чем мне.
Прежде чем ответить, Ли долго смотрел на гостью.
– Он жил, миссис Гамильтон. Пускай недолго, но жил.
Впервые вдова Бенджамина Гамильтона увидела Гаррисона Ли таким, какой он есть. Она слышала, что он заботится о своих людях, но слышала также, что он тщательно это скрывает. А еще она поняла, что сейчас узнала его гораздо лучше, чем кому-либо удавалось за всю жизнь. Дело было в пронзительном взгляде единственного глаза. С этих пор она никогда не отворачивалась от Ли, а его рассказы могла слушать часами.
– Пожалуйста, генерал, зовите меня Элис.
Часть первая
Гибель невинности
Глава 1
Элис Гамильтон смотрела на спящего Гаррисона Ли. Он что-то тихо бормотал во сне, и она наклонилась поближе, чтобы лучше расслышать. Слов было не разобрать, но звучали они явно тревожно. В последнее время ему стали часто сниться кошмары – впервые за все шестьдесят восемь лет совместной жизни. Стало быть, муки совести все же настигли и Гаррисона Ли, бывшего сенатора от штата Мэн, генерала УСС в годы войны и вдобавок к этому директора в отставке одной из самых секретных правительственных организаций в США – подразделения 5656, также известного немногим посвященным как группа «Событие». Все шестьдесят восемь лет Элис пыталась угадать, что не дает Ли покоя. Она не представляла, что сейчас творится в слабеющем теле и разуме генерала. Наверняка Элис Гамильтон знала лишь одно: Гаррисон Ли любит ее, а она – его.
Элис взяла его за руку и нежно сжала. Он пробормотал еще что-то, а потом замолчал. У Элис на глаза навернулись слезы, и она поспешила их утереть.
– Прыгай, Бен, прыгай! – крикнул Ли, повернув голову вправо.
Элис на мгновение замерла, услышав имя своего давно погибшего мужа. После окончания Второй мировой они с Ли разговаривали на эту тему только раз, с тех пор этот разговор не повторялся. Элис никогда больше не просила Гаррисона рассказать, как погиб ее супруг.
– Нет! Нет-нет… ублюдок… Ублюдок!
Ли так резко подскочил в кровати, что Элис пришлось отпрыгнуть, иначе бы он ее сбил, потому что сложения по-прежнему был медвежьего. Левый глаз горел убийственным гневом, правый закрывала повязка, из-под которой виднелись розоватые края ужасного шрама, уходившего под седые волосы. Увы, Гаррисон Ли не походил на лихого героя голливудских боевиков, как прежде. Теперь он был умирающим стариком, преисполненным сожалений, и единственное, что у него осталось, – это воспоминания и женщина, которая влюбилась в него всего через несколько лет после войны.
– Гаррисон, просыпайся, – сказала она, осторожно укладывая мужа обратно в кровать.
Ли дважды глубоко вздохнул и посмотрел на Элис. Зрачок его здорового глаза расширился, привыкая к тусклому освещению в спальне. Моргнув, Ли, наконец, понял, где находится, взял Элис за руку и медленно откинулся на подушку.
– Просто сон, – сказал он, закрывая глаз.
– Да, я знаю. – Элис, наклонившись, поцеловала его в лоб.
– Умирать – хреново, старушка. Все призраки прошлого тянут руки из вагона, чтобы помочь тебе в него запрыгнуть.
Он открыл глаз и посмотрел на Элис. На лице его застыла натужная улыбка, а в уголке глаза впервые в жизни показалась слеза, которую он не пытался смахнуть.
– Я хотел, чтобы он вернулся живым. Я…
– Прекрати даже думать об этом. Бен будет ждать тебя там. После всего, через что ты прошел и что узнал, работая в «Событии», ты должен верить, что он там. Черт побери, – добавила Элис с улыбкой, – он тебе еще наверняка припомнит, как ты увел у него жену.
Ли тоже улыбнулся.
– Единственное, почему я не хочу умирать, так это потому, что не могу бросить тебя. – Свободной рукой он погладил Элис по щеке. – Ты спасла меня. Каждый день, что ты была со мной, ты не давала мне снова стать тем серым человеком, каким впервые увидела.