На самом деле Мао Цзэ-дун, впитавший с юности антигосударственные идеи анархистов, не боялся разрушения государственных структур как таковых, он не делал из государства фетиша. Никакого пиетета перед государственной машиной у него не было, он рассматривал государство как нечто вторичное и необязательное, как инструмент, за который не нужно цепляться, как механизм, который всегда можно разломать и заменить новым.
Ключ к пониманию подобных воззрений Мао на политическую практику следует искать в его основных философских работах «Относительно практики» и особенно «Относительно противоречия». Считается, что эти статьи были написаны Мао Цзэ-дуном для того, чтобы донести до масс рядовых коммунистов основы гегелевской диалектики. Но дело в том, что в 1937 году, когда эти работы увидели свет, Мао еще не читал ни Гегеля, ни даже основных философских произведений Маркса. У Мао просто на это не было времени, работы эти писались в промежутках между боями и в условиях крайне запутанной внутрипартийной борьбы. И потому при написании своих философских трудов Мао опирался на то теоретическое наследие, которое знал, – на классическую китайскую философию, на историю династий Древнего Китая (необходимый элемент традиционной конфуцианской образованности), на революционные доктрины анархистов, с изложением которых он ознакомился в юности, и, наконец, на те азы марксизма, которые он почерпнул из внутрипартийной полемики 20-х – 30-х годов.
Это вовсе не говорит о недостатках Мао Цзэ-дуна как теоретика, скорее, наоборот – опираясь на столь пестрый и случайный набор знаний, ему удалось сформулировать оригинальную революционную концепцию, которая, как показала история, для практических нужд революционного движения тогдашнего Китая подходила лучше, чем классический марксизм, прямо говоривший, что социалистическая революция невозможна без достижения высокого уровня развития производительных сил и высокого удельного веса в обществе класса промышленных рабочих.
Вступая в прямое противоречие с европейской рационалистической традицией в вопросе о прогрессе общества, Мао ввел теорию «равновесия и отсутствия равновесия». Он полагал, что события социальной истории развиваются следующим образом: вначале существует равновесие, затем из-за накопления внутренних противоречий происходит кризис – нарушение равновесия, вследствие которого «верх» и «низ» социальной системы меняются местами, затем наступает новое равновесие, внутри которого вызревают новые противоречия, которые станут причиной новых кризисов и общественных переворотов. И так без конца. Ясно видно, что подобная концепция куда ближе к классической китайской философии, к концепции вечной борьбы двух начал "инь" и "ян", смене двух стихий по замкнутому циклу, чем к гегелевско-марксистской спирали общественного развития. Для XX века это скорее позитивистская, чем диалектическая точка зрения. Похожую теорию о равновесии и нарушении равновесия как основных формах существования общества сформулировал в конце прошлого века философ-позитивист Герберт Спенсер. Количество кризисов не влияет на целостность системы, рано или поздно она все равно достигнет состояния равновесия, но зато чем дольше затягивается период равновесия, тем сильнее будет надвигающийся кризис. И для того, чтобы в результате кризиса не быть отброшенным на дно социальной системы, желательно самому спровоцировать надвигающейся кризис, чтобы иметь возможность манипулировать его ходом в нужном тебе направлении. Вот какая философия стояла за событиями «культурной революции».