Больше не было слов, разговоры ни к чему, когда вместо языка говорит все тело: пальцы, ладони, губы, кажется, вся кожа. Когда хочется стать настолько ближе, чтобы проникнуть под кожу, слиться полностью и телом, и душой. Отдать себя, не требуя ничего взамен.
Подхватив девушку на руки и не прерывая поцелуй, прошел с ней к двери, ведущей вглубь подземелья, в его комнаты.
Небрежным жестом зажег несколько свечей и опустил свой трофей на кровать. На большой кровати девушка смотрелась совершенно беззащитно, хотелось согреть, обнять, прижать к себе.
С каждой лаской, с каждым движением, с каждым прикосновением он распалялся все больше. Сдерживать инстинкты становилось все труднее. Встав, чтобы раздеться, окинул девушку взглядом. Она была почти обнажена, только белье бордового цвета в свете свечей выделялось темными пятнами на белой коже. Черт возьми… Какого цвета?!
Осознание того, что она одевалась специально для него, сорвало плотину сдерживаемого желания. Рывком сдернув с себя мантию, мужчина рухнул на податливое, разгоряченное тело, впиваясь поцелуем в губы, шаря руками по застежке бюстгальтера. Освобождая груди, ласкал их языком, пальцами, втягивая соски по очереди, чуть прикусывая. Девушка под ним извивалась, стонала, что-то невнятно шептала, практически всхлипывая.
Проведя пальцами по слегка влажным трусикам, понял, что сдерживаться уже не может. Слишком долго его желания томились жалкими узниками в броне из запретов, созданных им же самим.
Стянув последние предметы одежды с себя и девушки, лег на нее, оперевшись руками по обе стороны от ее головы.
- Прости...
- Я знаю... - Прошептали припухшие от поцелуев губы.
И он вошел в нее, настолько бережно, насколько смог, давая привыкнуть к себе и к новым для ее тела ощущениям. Резким рывком, снимая вскрик боли поцелуем, проник до конца. Остановился. И опять двинулся, сначала чуть, постепенно увеличивая силу толчков и темп. Он уже не владел собой, полностью подчинившись желанию продолжать, вонзаться, обладать, ощущать… До сладкой агонии. Он знал, что в первый раз, как бы терпелив он ни был, она не получит того удовольствия, которое может быть. Но в следующий раз, в следующий раз...
Забыв, что на пороге у всего волшебного мира стоит война, что, решись он на какие-то послабления для себя, то эти люди будут первыми, кто окажется в опасности, он впервые за много лет подумал о завтра не в том смысле, в котором привык.
Вот оно — маленькое счастье, ему не надо много, хотя, разве чувства, отдаваемые вот так, бескорыстно, это мало? Для человека, прожившего всю жизнь в ненависти, зависти, злобе, опасности, чье-то тепло — это уже сокровище. Оно огромно и бесценно.
- Маленькая моя, - тихо шептал он, - прости меня… Я обещаю...
И, когда он уже кончал, сжимая ее такое ставшее внезапно самым родным, тело, где-то на задворках сознания мелькнул другой силуэт. Отпуская, прощаясь, прощая...
- Лили...
Он расслабился, поднял голову с улыбкой на губах и замер...
Боль в глазах, теперь уже женщины, сменялась яростью и ненавистью. Жгучей, выедающей все мысли о том будущем, о котором он уже посмел мечтать.
Он сказал это вслух… Нет, только не это… Не теперь… Пусть догадка останется только догадкой...
Но мужчина уже знал, что любые мольбы и объяснения будут бессильны. Это читалось в выражении, кривящегося от сдерживаемых слез лица, в нетерпимости отталкивающих рук, в судорожных движениях, когда она натянула на себя мантию и надела туфли, даже не заботясь об остальных своих вещах. Наконец, в мощном заклинании, которое впечатало его, пытающегося хоть как-то остановить, умолить остаться, в стену напротив кровати.
Дверь хлопнула… Остался только запах в воздухе, на кровати… Тонкий шлейф смешавшихся природного аромата секса и запаха духов.
И чувство отчаяния и… Облегчения. Как ни паскудно было это осознавать, но любые отношения стали бы только помехой. Сейчас.
Даже не смотря на полное осознание действительности, он все равно пытался ее найти. И в эту ночь, и всю последующую неделю, и на выпускном вечере.
Домовики тщательно укрывали девушку, даже не ведя ухом на приказы и угрозы.
А на выпускной она не пришла. Уехала раньше, и только Мерлин знает как это ей удалось.
Жизнь и дальше пошла по накатанной колее, где не было места надеждам и чувствам.
Глава 14
Очнулась я внезапно и с сильно бьющимся сердцем. По щекам текли слезы. Впрочем, как и всегда, когда я думала о том, что натворила и как глупо теперь сожалеть.
Правда в этот раз воспоминание было особенно четким и глубоким. Как же мне было жаль. Иногда.