Так, видимо, в соответствии с указанием французского исследователя Альбера Ревиля, содержащемся в его книге «Иисус Назарянин», да и в других работах, М.А. Булгаков дает герою «древних» глав имя «Иешуа». Имя «Ieschua», пишет Ревиль, часто встречается у иудеев, как это видно из сочинений Иосифа Флавия и других авторов.[42]
Для того чтобы проконсультироваться со статьями энциклопедии Брокгауза — Ефрона, писателю не нужно было ездить в книгохранилища, этот энциклопедический словарь всегда находился у него под рукой. И именно в соответствии с указанием Брокгауза и Ефрона М.А. Булгаков называет Иерусалим — Ершалаимом, опустив лишнюю, по его мнению, гласную: «Yeruschalaim», сказано в словаре.[43] А вот работы Акима Олесницкого «Ветхозаветный храм в Иерусалиме» (СПб., 1889) и «Святая Земля. Отчет по командировке в Палестину и прилегающие к ней страны…» (Киев, 1873–1874) и С.Пономарева «Иерусалим и Палестина в русской литературе, науке, живописи и переводах» (СПб., 1877) М.А. Булгаков мог читать в книгохранилищах. По всей вероятности, писатель был хорошо знаком и с трудом Альфреда Эдершейма «Жизнь и время Иисуса Мессии» в переводе священника Михаила Фивейского (М., 1900), и с книгой К. Гейки «Жизнь и учение Христа» в переводе того же Михаила Фивейского (М., 1894), не говоря уже о работах И.Я. Порфирьева «Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях» (Казань, 1872) и «Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях, по рукописям Соловецкой библиотеки» (СПб., 1890).
Принадлежащая перу великого князя Константина Константиновича, который подписывался псевдонимом К.Р. (т. е. Константин Романов), драма «Царь Иудейский», вышедшая из печати в 1914 г., была изучена Михаилом Булгаковым досконально. В драме «Царь Иудейский» Иисус на сцене так и не появляется, а Булгаков перенес этот прием в свою пьесу «Александр Пушкин» («Последние дни»), в которой великий поэт также не показывается на сцене.
Обстановка перистиля дворца Ирода Великого (т. е. окруженного крытой колоннадой прямоугольного двора с мраморным мозаичным полом и фонтаном) описана у К.Р. в начале второго действия («У Пилата») довольно наглядно. Здесь и «ниша с мраморной статуей»,[44] и мраморные ступени, и «кресла, скамьи, мраморы, бронза, вазы с цветами, курильницы, светильники, ковры, дорогие ткани».[45] Да и в монологе Пилата в драме К.Р., возможно, содержится канва концептуального замысла булгаковского «романа в романе»:
Выхожу я к ним. Смотрю, перед возвышенным помостом Внизу на площади шумит народ; Первосвященник, книжники и члены Синедриона впереди. Ко мне По мраморным ступеням стража всходит И узника ведет. И он предстал Передо мной без обуви, одетый Как нищий. Но в убогом этом виде Величествен казался Он, как некий Под рубищем скрывающийся царь. Он не похож на иудея; сходства В нем нет ни с кем из остальных людей. С достоинством, спокойно, без движенья Без тени робости или тревоги Он вдумчиво и прямо мне в глаза Смотрел. И этот строгий взор как будто Преследует меня… Я от него И до сих пор избавиться не в силах…[46]В сочинении лектора Оксфордского университета, доктора богословия и философии Альфреда Эдершейма «Жизнь и время Иисуса Мессии» обсуждались все варианты имени первосвященника Каиафы — Кайяфа, Кайиафа, Кайфа и, наконец, Каифа.[47] А. Эдершейм считает, что лучший вариант этого имени — Каифа. На таком варианте останавливается и М.А. Булгаков.
Когда булгаковский Пилат читает свиток пергамента, который он взял у Левия, он с трудом разбирает корявые строчки, среди которых была и такая запись: «Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты». В книге А. Эдершейма находим пояснение этого «темного места»: «Из Сирии в Иерусалим привозились свежие плоды, биккурим».[48] Булгаковское «Га-Ноцри», т. е. прозвище Иешуа, также, вероятно, восходит к книге А. Эдершейма, который пишет, что «Иисус должен был выступать перед иудеями своего времени под отличительным наименованием „из Назарета“, т. е. Га Ноцри».[49] Из книги А.Эдершейма автор «Мастера и Маргариты», видимо, почерпнул и сведения о том, что «в Иерусалиме было какое-то особенное слияние двух миров, не только греческого и иудейского, но также и мира благочестия и распутной жизни».[50] Вот почему в булгаковском романе молодая гречанка Низа с Греческой улицы в отсутствие мужа (который утром уехал в Кесарию), вечером назначает свидание Иуде у себя дома, но по распоряжению Афрания увлекает его в Гефсиманию, за Кедрон, где он и будет убит (опять-таки по распоряжению Афрания, выполняющего волю Пилата). В книге А. Эдершейма писатель мог также найти подтверждение того, что имя ожидаемого Мессии было «Иегошуа или Иешуа (Иисус), как такого лица, которое спасет народ Свой».[51]
Ко времени работы Булгакова над «Мастером и Маргаритой» (1928 или 1929 гг. — 1940 г.) существовало уже достаточное число карт библейского Иерусалима. Однако создатели карт расходились не только в определении местоположения отдельных объектов, но зачастую и целых кварталов. Нижний Город (где по преданию находились улочки торговцев и золотых дел мастеров) на одних планах, например, помещен в северо-западной части иудейской столицы, а на других — в юго-восточной. Словом, писателю, вознамерившемуся рассказать о древнем Иерусалиме, не нужно было в первой половине ХХ в. трудиться над восстановлением топографии города, сопоставляя сведения из священных книг и реконструкций историков, ибо в распоряжении художника имелось несколько гипотез и иллюстрирующих их топографических планов, так что можно было выбрать любой из них.
Следя за перемещениями булгаковских персонажей по Ершалаиму, ощущаешь, что писатель знает библейский город едва ли не так же хорошо, как родной Киев или столь полюбившуюся ему Москву (которую Булгаков, как он писал, истоптал в 1921–1924 гг. вдоль и поперек). С чьей же помощью осуществлял Булгаков мысленно подобные же прогулки по городу Иерусалиму I в. н. э.?
Научные историко-археологические исследования Святой Земли начались лишь во второй половине XIX в. Их вели церковные деятели, историки, археологи, живописцы, простые любители, приезжавшие в Палестину из Германии, Франции, Великобритании, США, России. Сегодня известны описания и планы Иерусалима, составленные несколькими десятками исследователей из различных стран. Естественно, что эти планы и описания древнего Иерусалима отмечены как сходствами, так и различиями. Сожженный и разрушенный римскими войсками под водительством Тита в ходе Иудейской войны 66–73 гг. Иерусалим был заново отстроен, как уже было сказано выше, совершенно по другому плану в 130 г. Как сообщает Иллюстрированная полная популярная Библейская энциклопедия архимандрита Никифора (изданная в 1891 г.), после многократных опустошений, которым подвергался Иерусалим, к сожалению, невозможно с точностью определить даже границы горы Сион.[52]
В «Театральном романе» («Записках покойника») Булгаков описывает, как его герою привиделась «волшебная камера», как ему стало казаться по вечерам, что из белой страницы выступает что-то цветное. Присматриваясь и щурясь, он убедился, что это картинка. «И более того, что картинка эта не плоская, а трехмерная. Как бы коробочка, и в ней сквозь строчки видно: горит свет и движутся в ней те самые фигурки, что описаны в романе».[53]
Как известно, «Театральный роман» («Записки покойника») создавался одновременно с «Мастером и Маргаритой», и нам представляется возможным показать, что в процессе работы над ершалаимскими главами романа Булгаков действительно имел перед глазами «коробочку», изображавшую одну из реконструкций древнего Иерусалима.
Макет Иерусалима и его окрестностей времен Иисуса Христа был выпущен Лазаревским институтом восточных языков в Москве. Автором этой реконструкции был Юрий Францевич Виппер (1824–1890), отец академика Р.Ю. Виппера.
Ю.Ф. Виппер был известным московским педагогом, служил домашним учителем в доме С.В.Алексеева, отца К.С. Станиславского, преподавал математику и основы механики в Московской практической академии коммерческих наук, а также был учителем географии и математики в гимназических классах при Лазаревском институте. В последние годы жизни Ю.Ф. Виппер стал инспектором Училища живописи, ваяния и зодчества.