Настоящие унты из оленьей шкуры и меха выдры, кроличья белоснежная шапка и пушистые рукавицы дополнили образ настоящей северянки. Сейчас я сама себя не узнала бы.
Покидали больницу быстро. Зимняя полночь искрилась витающими снежинками, то и дело порывы ветра швыряли горстями в лицо колючий снег. Он словно иголочками впивался в открытые участки кожи. Кажется, начиналась метель.
Бэрил оперативно руководил погрузкой. Уже знакомые по Старой Руссе ирбисы, одетые в костюмы биологической защиты, с тревогой косились на медотсек. Картина была настолько сюрреалистичной, что создавалось ощущение нахождения посреди съёмочной площадки. Защитные костюмы ядовитых цветов выделялись яркими пятнами на фоне снежной белизны.
Мрачным пятном посреди цветовой эклектики выделялись носилки с Баабыром. Ирбис изображал умирающего, частично трансформируясь и демонстрируя незажившие раны. Барса и медперсонал первыми загрузили в огромный арктический внедорожник, чем-то напоминающий охотничий «Шерп», но в медицинской модификации. Колёсная база позволяла везти за собой прицепной модуль, который ранее был забит под завязку дополнительным оборудованием. Всё происходило в полнейшей тишине, нарушаемой лишь воем особо сильных порывов ветра.
Бэрил указал мне на место в медотсеке среди «условно больных». По общей легенде зараза брала только оборотней, я же к таковым не относилась.
Усевшись рядом с Бааром в ложемент, более напоминающий дорогое кожаное кресло, чем скамью в скорой, я с интересом рассматривала обстановку. Внутренняя отделка вызывала ассоциации с космическим шаттлом. Это не отменяло наличие всевозможной медицинской аппаратуры, встроенной в ниши на стенах, и огромной кушетки посреди салона, на которой ремнями зафиксировали Баабыра. Герметичная перегородка с шипением закрылась, отделяя нас от второй половины салона. Сразу же послышался гул вентиляции. В воздухе появился резкий химический запах. Я беспокойно озиралась по сторонам. Кажется, теперь я знаю, что чувствовали заключённые в газовых камерах.
Запах исчез так же быстро, как и появился.
Через стекло от нас сел Бэрил, что-то неразборчиво рыкнув в рацию.
Внедорожник мягко тронулся с места. Окон в кабине не было. Но темнота рассеялась в мягком свете светодиодных ламп. Через десять минут после старта перегородка вновь исчезла, и Бэрил присоединился к нам. Врачи что-то кололи Баабыру после трансформаций, видимо, заново восстанавливая запасы энергии, потраченные на превращения. Ирбис тяжело дышал, подрагивая всем телом.
«Зачем, спрашивается, было устраивать такой цирк, едва избежав смертного одра?»
Похоже, мой взгляд был столь красноречив, что Бэрил увлёк меня за перегородку и тихо пояснил:
— Среди ирбисов есть шпион, мы не знаем, кто он. Всё происходящее сегодня было рассчитано на него. Должно сложиться впечатление, что Баабыр при смерти, а зараза крайне опасна для оборотней.
Я активно жестикулировала, пытаясь показать охрану из Старой Руссы, которая сопровождала нас сейчас. Завершила свою пантомиму знаком вопроса в воздухе. Как ни странно, но меня поняли.
— Мы не можем быть уверены, что они не причём. Поэтому постановка и для них тоже.
Однако, дела у ирбисов не очень, если они не могут доверять даже самым близким. Я непроизвольно поёжилась. Нет никаких гарантий, что нас не достанут в старой резиденции, а мне без голоса даже на помощь не позвать.
Пока мы объяснялись, Баабыр пришёл в себя и заворочался на кушетке. Послышалось сердитое фырканье, а затем один из врачей получил хвостом под зад.
— Пойдёмте, Евгения. Баар нервничает, когда вы находитесь вне зоны его видимости.
Я выразительно подняла брови в недоумении. Бэриллибит хмыкнул, но удержался от дополнительных комментариев. Зато кое-кто другой отозвался:
— Предлагаю усесться поудобнее и прослушать последние новости. Среди них есть плохие, очень плохие и легендарно плохие. С каких начинать?
Я послушно прошла за перегородку, уселась в кожаный ложемент, пристегнувшись ремнями безопасности. Так можно не бояться уснуть и вылететь из кресла на кочке. Правда, стоило признать, мы ехали уже около часа, а кочек так и не наблюдалось. Логика подсказывала, что им просто неоткуда взяться под метровым слоем снега.
Баабыр тут же перевернулся на кушетке в мою сторону, наблюдая из-под прижмуренных век. Обманчиво расслабленная поза, нарочито свешенная лапа с кушетки — всё показывало его крайнюю усталость и так и кричало: «Пожалейте котика». А тем временем пушистый хвост успел обернуться вокруг моих щиколоток, оказывая ненавязчивое внимание.