Дэйв молчал, но старик и не ждал ответа. Ему просто надо было с кем-то поговорить. Его жена умерла еще лет десять назад, взрослые дети жили где-то в Калифорнии, и босс фактически жил одиночкой, с утра до вечера пропадая в своем ресторанчике.
– Видит бог, это далось мне очень тяжело, – старик смотрел куда-то сквозь Дэйва, – но выбора у меня нет. С каким превеликим удовольствием я не делал бы этого, будь у меня хоть один шанс!
Босс покачал головой.
– Я стар и привык видеть вокруг себя совсем других детей, Дэйв. Настоящих, с руками и ногами, не изуродованными этими жуткими мутациями, с нормальными улыбающимися лицами, а не перекошенными образинами! Детей, заливающихся звонким веселым смехом, а не шипящих от вечной боли покореженными голосовыми связками! Мне дико видеть, как падают столетние деревья, сожранные какой-то мутировавшей гнилью, и слышать в новостях о том, как миллионы китайцев умирают от неизвестной болезни! Как хорошо, что Кимберли не застала всего этого. – Старик перекрестился.
Он несколько минут молчал, после чего вдруг вяло улыбнулся Дэйву:
– Ладно, сынок, не обращай внимания на брюзжащего старика, потихоньку выживающего из ума. Давай лучше выпьем. Я знаю, что тебе нельзя на службе, но ты просто поддержи компанию!
Босс налил Дэйву воды и поднял рюмку с водкой.
– За мой ресторан, светлая ему память! Покойся с миром, старый друг… – Старик одним движением проглотил содержимое рюмки.
Громада атомного ракетоносца подошла к причальной стенке практически вплотную и замерла, слабо покачиваясь на свежей волне.
– Стоп машина! – приказал Уилкинсон. – Свистать всех наверх!
Трехмесячный поход был окончен. Предстояло торжественное построение экипажа, доклад в штабе флота, и все, домой, к жене и ребенку. Капитан ракетоносца улыбнулся своим мыслям. Сынишке сегодня ровно двадцать дней, своего рода круглая дата. Интересно, на кого из родителей он похож больше? У него наверняка глаза Марго. Большие умные глазищи нежно-голубого цвета. А овал лица конечно же отцовский, благородные черты потомственного джентльмена.
За время автономного плавания Уилкинсон каким только не представлял себе сына и давно уже был уверен, что перебрал все варианты и обязательно узнает его, едва только увидит. Жаль, что режим строжайшей секретности не позволял ему, находясь в море, ни пообщаться с семьей, ни получить хотя бы фото ребенка. Единственной поблажкой, которую сделало ему командование, была короткая приписка к очередной шифровке из штаба флота: «Капитана Ричарда Уилкинсона поздравляем с рождением сына».
Содержание этого дополнения к сверхсекретному приказу стало известно всему экипажу подлодки практически мгновенно. Уилкинсон так и не узнал, кто именно из его подчиненных нагло разгласил военную тайну, но спустя пять минут после получения этого известия весь личный состав уже поздравлял своего капитана всеми доступными способами. Поздравления передавались не только лично, но звучали по внутренней связи со всех боевых постов. Вечером кок подал праздничный ужин всему экипажу. С того дня Уилкинсон мысленно уже был с женой и ребенком.
Торжественные ритуалы и прочие неизбежные формальности, связанные с возвращением лодки с боевого дежурства, прошли для него словно во сне. Никогда еще время не тянулось так долго. Даже адмирал Степлтон, лично проводивший брифинг в штабе флота, всегда лаконичный и педантичный, на этот раз, казалось, специально тянет резину. Наконец адмирал объявил совещание оконченным, и Уилкинсон счастливо вздохнул. Все служебные дела остались позади. Теперь – домой. Он почти бегом направился к выходу, обгоняя впереди идущих офицеров, провожающих его хмурыми взглядами.
Едва Уилкинсон вышел к лифтам, к нему подошли четверо офицеров со знаками различия службы безопасности флота. Двое из них тут же ненавязчиво зашли ему за спину.
– Капитан Ричард Уилкинсон, командир «Великой Британии»? – согласно протоколу поинтересовался старший из них, с погонами майора.
– Да, – подтвердил Уилкинсон, рассерженно глядя на него, – в чем дело, майор?
И так ясно, что раз офицеры пришли к нему, то досконально изучили его фото заранее. Но что бы ни привело их, сейчас для этого было явно не самое лучшее время.
– Сэр, прошу вас пройти с нами, – уклончиво ответил тот, указывая на одну из открытых дверей, – нам необходимо побеседовать.
– При всем моем уважении к службе безопасности флота, – Уилкинсон сдержал возмущение, – не может ли наша беседа подождать? Я тороплюсь к жене и новорожденному ребенку. И хотел бы успеть купить им подарки к Рождеству.