Тяжело дышащие люди поспешно закрепляли платформу подъемника, у края стены скорчился воин, сжимая в ладонях безвольно опущенную голову. В свете факелов я рассмотрел струящуюся меж его пальцев темную жидкость. Кровь. Ситуация стала еще запутанней.
Противника нет и в помине, но один из воинов явно ранен. Подъемник оказался у подножья стены, а в глубине ущелья все еще виднеется трепещущий огонь факела. Причем свет его удаляется от стены все дальше!
— Да что происходит, мать вашу?! — не выдержал и закричал я. — Где часовые?!
Замершие на месте воины переглянулись и, виновато взглянув на меня, развели руками.
— Что вы руками дрыгаете?! — заревел Рикар. — Отвечайте, когда вас господин спрашивает! Где часовые?!
— Я здесь, господин, — почти неслышно откликнулся раненый воин и пошевелился, силясь подняться на разъезжающиеся ноги. — Я час-совой…
Шагнув к нему, я опустился рядом и, положив руку ему на плечо, удержал на месте. Заглянув в окровавленное лицо, я с трудом узнал его — Трезий, молчаливый и исполнительный воин.
— Что случилось? — уже спокойней спросил я. — Где второй часовой? Кто тебя ранил?
— Он в… в ущелье, г-господин, — с трудом выдохнул Трезий. — Это он м-меня уд-дарил по г-голове и опустил п-подъемник.
— Что?! — в два голоса выкрикнули мы с нависшим надо мной здоровяком.
— Тебя ударил второй часовой? — тщательно выговаривая слова, переспросил я, сдирая с себя рубаху. — Ты уверен?
Часовой молча кивнул и страдальчески поморщился. Похоже, что Трезий удерживает себя от потери сознания лишь неимоверным усилием воли. Скомкав рубашку в плотный комок, я отвел ладони Трезия в стороны и приложил ее к широкой, но неглубокой ране.
— К-когда он меня ударил, я потерял с-сознание, — продолжал говорить воин. — Очнулся от грохота работающей лебедки. Д-дополз до рога и поднял т-тревогу. П-простите, г-господин. Подвел я вас…
— Ты все сделал правильно, — успокоил я его. — Молодец!
— Кто нес стражу вместе с тобой, Трезий? — вмешался здоровяк. — Имя?
— Рыжий… рыжий Л-лени…
— Лени?! — повторил я и, вскочив на ноги словно ужаленный, в замешательстве запустил пальцы в отросшие волосы.
Теперь у меня окончательно все перемешалось в голове. Я мог ожидать чего-нибудь от гномов, от Аллариссы, в конце концов, но уж никак не от рыжего Лени — в этом вечно веселом и неунывающем воине я всегда был уверен, как в самом себе. Как же так?
Не ощущая холода, я подошел к краю стены и вперил взгляд в далекий огонек факела. За моей спиной Рикар отдал несколько отрывистых приказов, и люди засуетились — раненого часового подхватили на руки и спешно понесли к ведущей во двор лестнице, еще несколько человек кинулись к новому подъемнику, чтобы проверить находящихся на вершине Подковы часовых. Остальные воины медленно покидали стену — штурма не предвиделось. Хотя меня это не радовало — такие вот наполовину ложные тревоги выматывают людей как физически, так и морально. Если так пойдет и дальше, то наша боеспособность резко упадет.
Рядом со мной возник, словно ниоткуда, Литас, накинул мне на плечи толстое одеяло и в свою очередь всмотрелся в темнеющее ущелье.
— Спасибо, — машинально поблагодарил я и добавил: — Литас… кликни-ка отца Флатиса, да поживее. Что-то тут не ладно. И скажи кому-нибудь, пусть принесут мои сапоги.
— Да, господин.
Литас, скользя по ледяной изморози, поспешил к лестнице, а я развернулся к Рикару и распорядился:
— Рикар, оставь на стене десяток воинов. Остальных отправляй в пещеру. Доспехи никому не снимать, и вообще, пусть будут наготове. Дело нечисто.
Здоровяк молча кивнул и тут же начал отдавать отрывистые распоряжения.
Вновь взглянув на мерцающий огонек далекого факела, я убедился, что он не исчез. Лени все еще был в ущелье и, похоже, неподвижно стоял на месте. Хотя нет… Вглядевшись получше, я недоуменно моргнул: казалось, что рыжий Лени топтался на месте — несколько шагов к выходу из ущелья, а затем столько же шагов обратно к стене.
Сверху донесся протяжный окрик. Подняв лицо вверх, я с облегчением увидел два ярких огня на вершине Подковы. Часовые были на месте и подавали условный знак, что у них все в порядке. Хорошо.
Вскоре суматоха на стене улеглась, лишние факелы и костры погасли. Большая часть людей ушли в пещеру. На стене остался лишь смешанный десяток воинов из людей и гномов, настороженно смотрящих в глубины скалистого ущелья.