«Ловец удачи» поднялся и спокойно шагнул к алтарю — охрана сюда войдет в последнюю очередь и только с позволения Такеторы. Священное место как никак!
Где-то в глубинах души полукровки шевельнулись корни его ран'дьянских предков, не ставивших и в грош чужие традиции и культуру. Ненависть к драконьему племени будто протянула этому свою ладонь и, вместе с наукой воровской гильдии, как и какими способами можно скрыться, если поднялось много шуму, они дружно, рывком вытянули эти корешки на поверхность.
Черные глаза сузились, с ненавистью глядя на спокойную морду свернувшегося дракона. Руки в перчатках с набойками схватили и разодрали бесценные островитянские книги, засыпав пол ворохом дощечек. Содержимое ламп было вылито на пол. Едкий смешок сопроводил удар ногой по курильнице. Уголья из нее рассыпались по полу, и занялось пламя пожара…
Охрана была занята огнем. Хозяин поместья стоял и наблюдал за тем, как пламя пожирает святилище дракона, и в его глазах играли блики. Ненависть бушевала в душе едва ли не сильнее…
— Где он!? — рявкнул Такетора.
Слуги пожимали плечами, стражники потупили взор.
— Вы двое к воротам! — приказ хозяина не терпел возражений, но оба островитянина засомневались, что незнакомец пойдет туда, ведь там стоял на страже самый огромный из всей охранников.
Они пошли, не торопясь особо, вдоль изгороди. Возле одного из деревьев в дальней части сада оба заметили сидящего охранника.
— Ей, что ты там делаешь?! Нашел когда отдыхать! — обратился к нему один.
Второй подошел и тронул сидящего за плечо. Тот завалился, блеснув в темноте длинной иглой, пронзившей щеку.
— Что? — воин схватился за меч.
Из-за спины донесся хрип товарища.
В тот же миг шею воина пронзила жгучая боль, залив все лицо и отдавшись в затылке. Он судорожно схватил иглу и выдернул ее. На то, чтобы зажать рану сил не хватило, и он повалился на землю, извернувшись в предсмертной судороге.
Гигант у ворот расслышал приглушенный хрип и повернулся в том направлении. Из темноты на свет фонаря над воротами выскочила высокая фигура, оказавшись прямо перед ним. Здоровяк опешил от неожиданности, когда лицо красноволосого гостя исказила дикая гримаса, и тот с воплем вцепился зубами в собственный кулак. Ошарашенный гигант невольно отпрянул. Потемнело в глазах. Выронив алебарду, он скрючился, задыхаясь от дикой боли.
Беспощадный удар коленом в промежность сработал как всегда безотказно. Полукровка оттолкнулся от спины здоровяка и перемахнул в изящном сальто через запертые ворота.
Пожар едва успели потушить, а Такетора уже собирал людей, послав гонцов к своему другу в соседнее поместье. Он сидел в зале и дожидался, пока прибудет подкрепление. На столике перед ним лежали заточенные метательные пластины и иглы. Он задумчиво обводил их взглядом, стараясь не прикасаться к этому подлому оружию.
Гигант стоял рядом с виноватым и несчастным видом, также как и полдюжины охранников, столпившихся у входа.
— Что скажете? — наконец спросил Такетора.
— Это был синоби… — сдерживая злобу начал один.
— Да, это их штучки! — поддержал другой.
— Он сжёг святилище! Так и было веками! Для таких выродков нет ничего святого!
— И он дрался нечестно… — робко начал гигант, но тут же осекся.
Такетора воззрился на этого здоровенного детину, и в который раз изумился, как зло иногда способна шутить природа.
— Что ж, дождемся нашего друга и его людей и начнем… Они переступили черту. Эта ночь, — Такетора картинно взял окровавленную иглу, помедлил и сломал ее меж трех пальцев, — Станет ночью возмездия всем синоби Трёделя!
Глава 4
«Только полный идиот назначит дракону поединок в чистом поле, тем паче будет пытаться заколоть чудище копьем, восседая на коне! Крылатая тварь останется очень довольна обедом из двух блюд. Сразу и первое, и второе, всего за один меткий плевок огнем…»
Мэтр Даэмас прибыл на остров Отчаяния в тот самый момент, когда глубокое отчаяние уже постигло его самого из-за жестокой морской болезни, что не раз заставила пожалеть о предпринятой экспедиции. Решительно в эпоху Сокрушения Идолов путешествия магов были куда быстрее и приятнее. Впрочем, Даэмас не относил себя к обычным чародеям, так как нарушал многие общепринятые догмы и читал такие книги, которые любому магу казались ересью. Но именно это и позволило ему без труда входить в малоизвестные круги колдунов. Проникать в самые засекреченные ордены сепаратистов и ренегатов. Да что там говорить! В периоды особого кризиса магии он бывал среди таких отщепенцев, которые, словно островитянские деревянные куклы, что прятались в чреве одна у другой, скрывались своим кругом в другом «круге». Обнаружить такие «общества» можно было внутри какого-либо «тайного общества», содержавшего в себе третье, если не четвертое и пятое разом, находящиеся к тому же в оппозиции друг другу. А, поскольку после эпохи Сокрушения Идолов кризисы в магической и околомагической среде волшебников и алхимиков случались довольно часто, то и Даэмасу скучать не приходилось. Вышеозначенный мэтр предпочитал не колесить по миру куда попало, и вступать только в те общества, которые могли принести хоть какие-то плоды. Небогатые, разумеется, потому что на ниве сепаратизма редко когда удавалось взрастить что-либо путное. Но Даэмас не гнушался и этого, свято чтя ту главу кодекса чернокнижника, где говорилось о брезгливости, как о главном враге магической мысли. Чрезмерная требовательность и разборчивость, не говоря уже о самолюбовании собственной уникальностью, сгубила не одного талантливого архимага и в те времена, когда существовали восемь кристаллов стихий, и после, когда магическая «пирамида» рассыпалась в прах во всех смыслах, оставив с носом огромное количество практиковавших и адептов.
Едва сойдя по трапу, чернокнижник не успел пройти и пары шагов, как в его руках оказались два письма.
— Однако, — пробормотал Даэмас, получая второй конверт, так как просто не успел ответить на первый, что также сунул ему в руки закутанный по уши в плащ незнакомец, — Ещё чуть повременить первому, и они бы столкнулись лбами.
Чернокнижник хмыкнул и неторопливо пошел дальше. Хоть Тар'Джар он знал также скверно, как и все города за границами Фелара, однако человекоящеры потрудились, чтобы, среди однообразного аскетизма построек города, гостиницы были заметны любым приезжим. Будь те люди, эльфы, гномы или полукровки, если не оказывались близоруки, всегда могли разлить качающуюся на ветру нелепую по своим размерам вывеску, где художник бесхитростно изобразил кровать, подсвечник, бутылку и жаркое. Собственно, всё, что могло понадобиться путнику, только что ступившему на берег острова Отчаяния, было изображено на этом титаническом по своим размерам жестяном «полотне», что раскачивалось на своих опорах, поскрипывая цепями. Идущая рядом тропинка вскарабкивалась выше на пригорок. Над серыми постройками городка имелась гора, где и помещались гостиные дворы с заманчиво горевшими посреди вечерних сумерек окнами.
Шагнув на тропинку, Даэмас бросил взгляд на догорающий закат. Настолько жаль было прощаться с солнцем здесь, когда знаешь, что всего миля отделяет тебя от мертвых пустошей, с чернеющими остовами деревьев, бесконечно серой от пепла землей до самого горизонта и черной жижей, булькающей под подошвами на тракте.
Вокруг суетились человекоящеры. Они с досадой поглядывали в сторону приезжего без багажа — это значило, что носильщикам не удастся сегодня заработать. Приезжих оказалось мало.
Тихое змеиное шипение со всех сторон пробегало неприятными мурашками по коже от крестца до воротника, растворяясь холодом у корней волос на шее. Торговки-джарры сидели у своих корзин с ожерельями из морских раковин и понуро кутались в накидки со вшитыми перьями чаек. Вряд ли им удастся что-нибудь продать. Ни сегодня, ни через неделю. Они скорее по привычке приходили к причалу. Когда-то давно здесь цвела торговля, сильванийцы и ран'дьянцы не скупились на жемчуг, для вида скупая также украшения из раковин. Разумеется, остроухие подыгрывали человекоящерам и с восторгом покупали то, что джарры считали гораздо лучше и красивее любой жемчужины. Они гордились хитроумностью плетений своих ожерелий и красотой отдельных элементов с гладкими, оточенными волнами камнями. Сама природа творила эту красоту, и обитатели Тар'Джара ценили любое ее «изделие». От причудливого куска застывшей магмы, до голыша с замысловатым узором, найденного во время рыбной ловли. Им было невдомек, почему странные пришельцы с Материка горстями покупают жемчуг и разевают рты на полные корзины этого добра в мастерских ремесленников. Наверняка для джарров вести такой торг было так же, как для феларца продавать голодному путнику вместо краюхи хлеба пригоршню зерна.