Раздосадованный, он остался наедине со звуком своего громкого, частого дыхания. Вместе с тем, начинала возрастать тревога. Полукровка вертел головой во все стороны, но натыкался лишь на пустоту и безмолвие. Стало не по себе. Он прекрасно понимал, что это все сон, но не мог проснуться. Малодушно шевельнулись остатки того жуткого ощущения, что он испытал в Бездне. Они взращивали мерзкого слизня страха. Дай только волю — мигом поползет по спине от лопаток.
Карнаж сжал зубы.
Ну и что? Пусть он не видит даже на чем стоит, если вообще под ногами есть опора. Так уже бывало… Пальцы протянулась к рукояти меча у пояса. Заученным, молниеносным движением выхватил. Уперев клинок в предплечье, выставил согнутую в локте руку перед лицом, заведя за нее безоружную со скрюченными пальцами.
В этот момент Феникс почувствовал, как кто-то посмотрел на него, на этот выставленный несуразный «крест» из рук… с улыбкой сожаления.
— Хронос? — шевельнулись сухие губы полукровки.
Безмолвие царило вокруг.
— Не смей жалеть меня! — черты лица исказила жуткая гримаса.
Совсем один посреди темноты. Похоже тот, кто смотрел, или отвернулся, или закрыл глаза. Феникса взбесило это, хотя в глубине души он понимал, что смотреть действительно не на что…
«Ловец удачи» попятился. Сначала немного, проверяя ногами то… то что было под ногами, ведь на что-то он все-таки опирался подошвами своих ботфорт. Потом уже увереннее. Исподлобья внимательно изучая эту темноту вокруг. Сам себе рисуя вероятность нападения и сам же готовясь к ней… При этом отступая спиной и даже не оборачиваясь.
В результате Феникс налетел на какое-то препятствие.
Нет. Он не развернулся, занося руку для удара, не бросился стремглав вперед, разрывая дистанцию, чтобы потом повернуться и встретить врага в лицо с возможностью маневра. Он столкнулся с кем-то, кто точно также пятился спиной в этой темноте вокруг, и точно также оцепенел.
Руки с оружием опустились сами собой. И у него и у того незнакомца, что стоял с ним спина к спине.
Карнаж с шумом выдохнул.
Они устало опустились и сели, все также не оборачиваясь и не отрываясь от спины друг друга.
Послышался нервный смешок. Женский.
— Кто ты? — прошептал Карнаж.
— Странник Бездны, точно так же, как и ты.
— Мы в Бездне?
— А где еще есть такая пустота?
— И то верно. Но… как?
— Иногда те, кто в душе ненавидят реальность, проваливаются в своей медитации несколько глубже, чем требуется. Ты в первый раз?
— Да.
— А я уже сбилась со счета… Странно что мы оказались здесь так близко друг от друга.
— Возможно, у нас есть схожие причины?
Она деланно рассмеялась:
— Если только твою мать не убили драконы, которые не хотели, чтобы родился очередной убийца их племени?
— Это так и есть!
Осеклась. Помолчали. Напряжение спало с плеч, и они сидели, спокойно наслаждаясь теплом живого существа в окружающей бескрайней пустоте.
— А ты… помнишь… ее голос? — нерешительно спросила незнакомка.
— Конечно, один из самых прекрасных звуков детства для любого, кто дышит и живет.
— Ты рассуждаешь как эльф.
— Я полукровка.
— Бывает…
Донесся чей-то зов. Эхом он рвался в их сторону, словно из невообразимой дали.
— А я вот не помню ее голоса и даже тепла ее рук… Иди — это тебя.
— А как же ты?
— Не беспокойся. Меня тоже скоро разбудят.
Карнаж открыл глаза. Тяжело выдохнув он поднялся и расправил плечи. Тот, кто его звал, там, в пустоте — Феникс даже не удивился…
— Медитация, — коротко пояснил полукровка гному.
— Ну тогда, я думаю, не зря втащил сюда твой чай, — заметил Гортт, — Высоко забрался, не иначе подальше от тех дел, что натворил.
— А что я такого сделал?
— Да вроде бы ничего. Морячка за руку подержал, да так, что тот чуть в обморок не свалился.
Карнаж подхватил кружку с чаем, сделал глоток и поморщился. Холодный.
— Попробовал бы что ли быть дружелюбнее. И не надо на меня так смотреть, — Гортт поежился, — Не знаю какая там медитация — на тебе лица нет.
Сев на край крыши и свесив ноги, «ловец удачи» с лукаво покосился на гнома. Однако тот принял серьезный вид. Феникс вздохнул, готовясь к очередной отповеди.
— Слушай, у тебя что, не было никогда друзей детства или закадычных приятелей? Ну ты подумай, вспомни, — начал Гортт, — У всех они есть. Вот мы с Тардом, не разлей вода уже сколько лет! Куда он туда и я… И чего отворачиваться?! Я дело говорю. Помягче бы ты… да не с моряками, хотя бы с нашими парнями из убийц драконов. А то ощетинился как ёж… На кривой козе к тебе не подъедешь.
— Гортт…
— Хорошо, давай, скажи теперь, что ремесло наемников или пути «ловчих удачи» не предполагают друзей в простом и прямом смысле? Да и кому ты объяснять будешь? Я сам в «ловчих удачи» проходил не один год. А как дело пошло на драконов — так мне и помогла та самая старая дружба. Это легче, чем ты думаешь, приятель. Просто вспомнить нужно.
— А если мне нечего и некого вспомнить?
Наверняка гном был бы еще больше удивлен, если бы кто-нибудь сказал, что в тот самый момент, когда полукровка развернулся, ему, Гортту, единственному посчастливилось на мгновение увидеть то самое лицо, которое до этого встречал только холодный камень одного надгробья… на окраине Лангвальда.
«Ловец удачи» постарался собраться и занял себя на эти считанные минуты тем, что обновил заварку и налил едва теплой воды из кувшина. Гном опешил от увиденного настолько, что принял сферический сосуд из рук полукровки и даже отпил изрядно, хотя никогда не любил горький лангвальдский чай.
— Были у меня два друга. Мы с матерью тогда надолго осели в одной южнофеларской деревушке у границ Сильвании. Хорошее было время… или просто потому, что детям до какого-то возраста наплевать на то, кто из них человек, а кто полукровка или эльф.
— Ну вот видишь! — подхватил Гортт.
— Конечно, я сохранил тепло тех далеких дней в своем сердце. Это очень дорогое мне воспоминание, хоть и в чем-то тяжкое.
— Почему?
— Однажды я пришел на поляну, где мы играли в прятки, а там никого не оказалось. Вернувшись в деревню я узнал, что все собрались на похороны, а детей оставили сидеть по домам.
— Эх люди, — вздохнул гном, — Если им грустно, то почему-то это должно касаться всех, от мала до велика.
— Детям тоже было грустно. Тем более они видели, как кони понесли, возница не успел и… так у меня не стало одного друга.
— Молоты Швигебурга!
— А, через месяц, мы договорились пойти на рыбалку. Собрались спозаранку, ждали-ждали. Он все не шел. Решили зайти за ним по дороге, ведь дом моего второго друга стоял у реки. Все, что мы там нашли — это пепелище. Потом говорили, что хижину рыбака сожгли сильванийцы. Чем все кончилось — я не знаю. Мать решила не дожидаться разбирательств с нелюдями и перебралась вместе со мной в Сильванию.
Помолчали.
— Невеселая история, — заключил гном, — И потом тебе…
— У меня не было даже возможности. Постоянные походы. Детей Xenos укрывали как могли, прятали в самых глухих дебрях под завязку всей заварушки с кристаллами стихий, будь они прокляты. Никто же не знал, сможет мой отец свершить предначертанное или нет… Когда все закончилось, заботу обо мне взял на себя старый мастер, Киракава. Нам тоже пришлось странствовать, не задерживаясь подолгу на одном месте. Как оказалось, не зря. Нашлись те, кто хотел отыграться на потомстве Xenos.
— Шрам?
— Он самый.
— Знаешь, — Гортт спрыгнул на ящики, — Я не стану увещевать тебя. Живи так, как это у тебя получилось, и весь сказ. У нас в Швигебурге говорят: боги никогда не наливают…
— … в твой кубок судьбы столько, сколько ты не сможешь выпить. Я знаю.
Гном улыбнулся:
— Пошли лучше перекусим, сегодня подают каплунов под каким-то там зверским соусом. Говорят, пальчики оближешь.
— Я не голоден.
— Так ты ж ничего не ел со вчерашнего утра!
Карнаж пожал плечами и взялся за недопитый Горттом чай.