* * *
Свобода. Сладостное слово для многих на Материке. Для кого-то она была в тягость, кому-то светила путеводной звездой в нелегком странствии, иным представлялась недостижимым и, тем не менее, манящим чудом.
Для Карнажа свобода была везде: и там, куда он шел, и там, откуда направлялся. Казалось, не существовало такой вещи, что смогла бы его привязать к чему-либо или к кому-либо надолго. Матриарх не ошиблась, когда проницательно заметила главе убийц драконов о своеобразии "преданности" красноволосого соратника. Ее слова глубоко запали в душу гнома, оставляя пусть и противоречивый, но все же осадок. У Тарда в голове не укладывалось, как возможно быть и заодно и, в тоже время, в стороне от дел наемников. И винить за это старого бородача, бывалого вояку, было бы нестоящим делом, а уж убеждать в чем-то и пояснять подобного рода позицию полукровки - вовсе неблагодарным.
Гном очень привык к обычаям боевого братства, даже более того, проявлял в этом деле несгибаемый консерватизм. Отчего, наверное, не понимал, почему Карнаж так упорно избегает совместных посиделок, являясь только под вечер. Как правило, он тут же садился ужинать. Ел быстро и молча, после чего устраивался за печкой и спал ровно шесть часов. Затем снова поднимался и уходил.
Однако Тард не упрекал его, ни словом, ни вздохом не выражая своего недовольства. Чего нельзя было сказать о Гортте. Последнего, кстати, и сам Бритва с некоторых пор старался успокоить. А делал он это потому, что заприметил в действиях Карнажа ту самую вещь, которую всегда уважал - решимость, пусть даже в чем-то походящую на маниакальное устремление.
Во время памятного разговора на борту феларского корабля, перед тем, как им причалить к Venorik Suul, Тард хорошо запомнил, как исказилось лицо "ловца удачи" и то ощущение, когда красноволосый прошел мимо него. Выходило, будто гном сам отпустил поводья и, может быть, даже не желая того. С тех пор главой отряда овладело то самое любопытство, которое безраздельно властвует над любым исследователем и направляет его в изысканиях различного рода. Тем паче гном еще не дошел до той степени швигебургской черствости, когда терялся интерес ко всем живым существам без разбора.
Большинство наемников, да что там, все поголовно, кого ни возьми, были вполне довольны и согласны с ролью орудия в руках объединенных королевств. И в самом деле, чем плохо вершить возмездие под прикрытием патента, что обещал им всякое содействие? Да без этого клочка бумаги одному Основателю известно, как бы повернулось все дело. Удалось бы им вообще добраться до Пепельных Пустошей или нет?
Однако, "ловец удачи" оказался совсем другое дело. Та самая неугомонность, что попортила немало крови Тарду поначалу, принесла свои плоды: стычка с головорезами Кобры в Шаргарде, скверное гостеприимство на острове Палец Демона и, наконец, убийство чудовища в оружейной темных эльфов. Все события произошли не без ключевого участия Феникса и не позволили считать отряд Бритвы очередным слепым и покорным оружием в политических играх правителей. Что ни говори, а это льстило наемникам и привносило частичку того самого, драгоценного, чувства свободы.
Поэтому Тард ждал и наблюдал, отложив свои попытки вразумить полукровку. Еще очень далеки были те времена, когда из мира исчезнут, унесенные ветром времени, суеверия, а, вместе с ними, и попытки опознать в неисчислимом калейдоскопе событий знаки судьбы. Гном хотел и пытался прочесть их. И у него для этого было довольно времени, пока они прозябали в цитадели, не смея нарушить приказ матриарха. Можно было предположить даже, что Бритва, доверившись ей, именно поэтому и стал наблюдать за "ловцом удачи", на самом деле смутно представляя чего ему ждать. А вот сама матриарх знала, что к чему, но не спешила сообщать это кому-либо.
Темная эльфка прекрасно понимала, кто тренировался без устали у нее во внутреннем дворе. Также она знала, зачем и почему. Более того, обладая изрядным даром провидения, она могла уже примерно судить о результатах. А они обещали быть стоящими, по крайней мере, на взгляд ее сородичей. Что, в свою очередь, оказывалось пусть страшной, но основательной рекомендацией для будущего убийцы драконов.
Дело в том, что, при всей откровенности, на которую матриарх могла рассчитывать после их последнего разговора с полукровкой, она, все же, принадлежала к тому типу женщин, которые достаточно доверяли своей интуиции. Это, в свою очередь, могло помочь избежать душещипательных бесед. В конце концов, история Материка знала немало примеров, когда дипломатия известных мэтров своего дела терпела крах как раз из-за таких, не столь уж необходимых, диалогов. Темная эльфка, со свойственной ей проницательностью, составила целый набор суждений, касательно Карнажа, и, согласно сделанным выводам, решила, что лучшего варианта ей не найти.