– Но неужели у нас в стране нет специализированных лабораторий, которые могли бы выявлять вредные ГМ-продукты? – Алена подчеркнула в блокноте очередной вопрос интервью. – Ведь кто-то должен следить за этим?
Баранов усмехнулся.
– Все разрешенные ГМО могут применяться в любом продукте, даже, повторюсь, в детском питании. Правда, производитель должен в таком случае указать на упаковке факт наличия ГМО, но на практике это условие зачастую обходится. Но дело даже не в экспертизах как таковых. Производители, которые хотят получить соответствующие сертификаты, приносят в лаборатории образцы продукции без ГМО. Сколько-нибудь объективная картина может появиться, только если проводить регулярные проверки.
Статистически достоверных и, тем более, подтвержденных фактов негативного влияния на здоровье человека ГМ-компонентов нигде в мире не существует, и таких исследований не проводилось. Имеющиеся в нашем распоряжении данные получены только на экспериментальных животных. К тому же и они зачастую противоречивы, так как выполняются разными учеными, часто – представителями фирм-создателей ГМО, и крайне редко – по госзаказу.
Производители трансгенов отказываются предоставлять ученым и экологам информацию о своих продуктах. В Европе дело доходит даже до судов. У нас с получением информации о трансгениках дело обстоит не лучше. Сторонники ГМО вообще отказываются признавать «Гринпис» авторитетом в области трансгенов и предоставлять экологам информацию по их первому требованию. Главный диетолог Минздрава, директор Института питания РАМН Виктор Тутельян однозначно заявил, что часть информации может быть конфиденциальной, и он не понимает, почему должен предоставлять ее общественной организации. Местный «Гринпис» даже судился с ними, кажется, без особых результатов. А тем временем, как мы уже сказали, институт уже провел 16 ГМО в государственную регистрацию.
Поймать же за руку производителей, протаскивающих на рынок неразрешенное ГМО, очень сложно. Существующие методы анализа выявляют только хорошо известные трансгены. Необходимо вводить новые, более эффективные технологии. Кроме того, данные отечественных лабораторий, определявших безопасность ГМО, внедряемых в России, вызывают сомнения как недостаточно полные. В настоящее время в стране катастрофически не хватает законодательно сертифицированных лабораторий в области определения ГМО. А лабораторий, способных выявлять ГМО и достоверно определять их содержание, в России всего три.
Причем, если все лаборатории Госсанэпиднадзора, единственные административные учреждения, которые могут контролировать оборот ГМО, будут регулярно делать анализы продукции на их содержание, то они охватят всего два процента от необходимого объема пищевых продуктов и пищевого сельскохозяйственного сырья. Корма вообще не контролируются.
А самое главное, не существует надежных методов определения последствий распространения ГМО и их продуктов для природы и человека. Многие негативные эффекты ГМО, как я уже сказал, проявятся лишь в чреде поколений. Без систематического мониторинга отсутствие доказательств вреда совершенно не означает отсутствие самого вреда.
Все говорят примерно об одном и том же: о недостатке информации. И те, кто выступает против распространения трансгенов на рынке, и те, кто стремится активно продвигать ГМО «в массы».
Необходимость проведения срочных государственных научных исследований в этой области неоднократно подчеркивалась в различных выступлениях ученых, государственных деятелей, представителей общественных организаций. Проблема ГМО вызывает множество споров и разногласий, как в обществе, так и в научном мире, потому в этом вопросе не обойтись без публичных, независимых исследований. По-хорошему, подобные работы должны были вестись пару десятков лет до того, как продукты поступили на рынок.
Ситуацию усугубляет и тот факт, что единого законодательства об использовании ГМ-продукции сегодня нет ни в США, ни в Европе, поэтому точных данных относительно оборота такого товара не существует. В России также нет целевой юридической законодательной базы для обязательного контроля наличия ГМО в пищевых продуктах, сельскохозяйственном пищевом сырье и кормах, вследствие чего практически нет и самого контроля за их оборотом. Да и контроль за правильностью маркировки состава пищевых продуктов практически отсутствует, по сути, каждый может написать на своей упаковке что пожелает, – закончил ученый.
– Но почему нельзя решить эту проблему? – удивилась Алена. – Разве это так сложно? Привлечь больше исследовательских организаций, благо в России их немало, установить законодательную базу, выделить средства, в конце концов, это же в определенном аспекте безопасность страны!
– Совершенно верно! – согласился Баранов. – Я бы даже добавил, что с учетом того, что это достаточно долгая работа, было бы разумным и логичным ввести в стране временный мораторий на использование трансгенов до появления официальных результатов исследований. Кстати, стоить это будет не так уж и дорого в масштабах страны. По нашим подсчетам, порядка полумиллиона долларов США. Вот только вы забываете про одно маленькое обстоятельство.
– Какое же? – подняла брови Алена.
– Мощное лобби сторонников ГМО. Ведь на карту поставлены огромные прибыли, исчисляющиеся миллиардами долларов в год. И компании-производители трансгенов не скупятся на формирование прочных рядов своих «единомышленников».
– Вы хотите сказать, что они покупают себе сторонников? – Алена отчеркнула этот вопрос как один из наиболее важных.
– Скандалы, связанные с подкупом чиновников биотехническими компаниями, уже не редкость, – ответил ученый. – Достоверно известно, что ради продвижения своих ГМ-культур на рынки целевых стран владельцы трансгенов подкупали различных должностных лиц в таких странах, как Индия, Индонезия, Шри-Ланка, также осуществлялись подобные попытки в странах Африки, и, судя по текущей ситуации, в ЮАР и Алжире им это удалось. Это единственные африканские страны, не отказавшиеся от ГМО.
– Скажите, Александр Сергеевич, – следующий вопрос закономерно вытекал из предыдущего, и не задать его Алена не могла, – а в нашей стране чиновники, ратующие за продвижение ГМО, тоже финансируются производителями трансгенов?
– Ну, подобной информации у нас нет, – улыбнулся Баранов, – и не думаю, что она есть у кого-то другого, иначе это был бы грандиозный скандал на всю страну и не только. Я могу говорить лишь о том, что известно наверняка. А наверняка известно о многочисленных грантах, выделяемых компаниями-производителями трансгенов некоторым нашим ученым.
– И вы можете привести примеры? – поинтересовалась Алена.
– Могу, отчего же нет. Секретом ни для кого это не является. Та же компания «Монсанто» грантовала академика Скрябина и возглавляемый им Центр «Биотехнология» РАН на исследование и создание ГМ-культур. В этих же целях опять же «Монсанто» неоднократно выделяла гранты Тимирязевской сельскохозяйственной академии, там вопросами ГМО занималась группа ученых, в том числе академик РАСХН Григорий Константинович Эрнст. Ну и конечно же получал гранты от «Монсанто» Институт Питания РАМН под руководством академика Тутельяна, в задачи которого входило определить, несут ли ГМО опасность нашим гражданам или нет. Результаты этих грантов всем известны: 16 линий ГМО официально разрешены в России Институтом Питания, 2 из которых созданы Центром «Биотехнология», – Баранов развел руками.
– Остается только добавить, – усмехнулся он, – что по странному стечению обстоятельств, вызванному, разумеется, простым совпадением, именно эти ученые в настоящее время энергично поддерживают идею трансгеников и активно продвигают ГМО на российском рынке.