В то время как при полном отсутствии света он мог видеть очень мало, его исключительный Талант позволял ему воспринимать многое. Хотя в лесу, окружавшем его и Пипа, почти ничего не было слышно, лес, окружавший его и Пипа, был хриплым от рваных, безудержных, примитивных эмоциональных трансляций существ, стремящихся к еде, и тех, кто отчаянно пытался избежать того, чтобы их съели. Менее навязчивые, чем более мощные, полностью сформированные эмоции разумных существ, эти первичные передачи, тем не менее, вызывали в его мозгу мягкое гудение, которое было невозможно игнорировать. Иногда более яркая вспышка шока или удивления была легко узнаваема, даже несмотря на то, что вовлеченные виды были ему чужды. Они неизменно указывали на что-то, что вот-вот должно быть убито или съедено.
Благодаря своей уникальной способности он мог ощущать присутствие вокруг себя там, где любой другой его вид остался бы буквально в темноте. Однако этого нельзя было сказать о тлелях и многих других существах, населявших лес. В отсутствие света их индивидуальные электрические поля, или флии, были бы отчетливо видны любому существу, обладающему способностью их ощущать. В том числе и его собственное, понял он. С детства, проведенного вором, он знал, как двигаться бесшумно, чтобы его не услышали, а более поздние годы научили его, как использовать любой доступный камуфляж, чтобы скрыться от глаз, но как скрыть свое личное электрическое поле? Уж точно не с ветками, или кучами снега, или толстой одеждой. Он знал, что, хотя и в меньшей степени, Пип тоже должен генерировать флии. Любой тлел, занимающийся поиском упавшего скиммера, должен быть в состоянии определить их местонахождение, идентифицируя их отличительные инопланетные эманации.
Он понял, что и крадущиеся хищники тоже.
Прижавшись спиной к дереву и его странной губчатой оболочке, он задавался вопросом, становятся ли индивидуальные флии сильнее или слабее пропорционально истощению. Если первое, то он должен передавать сигнал вплоть до Тлоссена. Он остался размышлять о возможности, даже когда сон настиг его.
Он проснулся более теплым и свежим, чем мог себе представить. Усталость, безусловно, сыграла свою роль в его крепком сне, но дело было не только в этом. Ему было почти комфортно, как будто какой-то заботливый прохожий завернул его в запасное одеяло или два. Сонно моргая, он коснулся того, что билось ему в лицо. Сначала он подумал, что это могут быть падающие листья. Потом он вспомнил, что у древовидных наростов Гештальта не было листьев.
Это был Пип, яростно колотивший его по лбу, носу и щекам, пытаясь вывести его из приятного, но опасного оцепенения, в которое он впал. Заметив ее беспокойство, он ободряюще улыбнулся, излучая чувство уверенности.
«Полегче, длинная леди. Я не только не умер, на самом деле я чувствую себя немного лучше». Чешуя металлически поблескивала на утреннем солнце, просеивающемся между высокими стволами, и она попятилась. Он двинулся, чтобы встать.
Он не мог. Его не окутывали теплые одеяла, но что-то другое.
Это было дерево. Прошлым вечером он провел час или около того, вклиниваясь между странными волнистыми складками его внешней стороны, ища как можно больше убежища и тепла, которые могло обеспечить такое минимальное убежище. Терранское дерево проигнорировало бы его усилия. Кто-то из Среднего Мира мог вылить кислоту, чтобы растворить нарушителя, или использовать гибкие лианы, чтобы отбросить его в сторону. Здесь, на Гештальте, казалось, что по крайней мере один вид высокого роста был способен сговорчиво отреагировать.
За ночь складки его сине-серой внешности расширились вверх и вокруг него. Подобно раздражителю в устрице, ему угрожала реальная опасность быть полностью заключенным в самом внешнем слое дерева. Может быть, он и не превратился в жемчужину, но капу - не лучшая судьба.
Потребовалось добрых полчаса извиваться и извиваться, чтобы освободиться. Если бы Пип не разбудил его, он, возможно, в конце концов проснулся бы только для того, чтобы обнаружить себя безвозвратно запертым внутри дерева, способным видеть, дышать и кричать, но не способным освободиться. Хотя дерево отреагировало на его присутствие без злобы, тем не менее его действия привели бы к медленной и ужасной смерти.