Они сломались почти сразу. То же самое было с каждой парой, которую он пробовал, независимо от происхождения. Леса Гештальта могли быть похожи на деревья, но они состояли из чужеродных растений, а не твердых земных деревьев. Трение их кусочков друг о друга действительно вызывало трение, но только достаточное, чтобы каждый кусочек рассыпался в порошкообразную субстанцию. Многочасовая тяжелая работа не произвела ни пламени, ни тепла: только груда чего-то похожего на смесь опилок и раскрошенной губки.
Меньший человек мог бы сдаться. Флинкс слишком многое пережил, пережил слишком много подобных отчаянных обстоятельств, чтобы отказаться от надежды. Затем он вспомнил о семенах, которые так его встряхнули, как в прямом, так и в переносном смысле. Возвращаясь по своим следам, он собрал столько, сколько смог найти, распихивая их по карманам, стараясь не прикасаться к тому, что было открыто.
Вернувшись туда, где, свернувшись клубочком между двумя ветвями дерева, отдыхал набитый и довольный Пип, он высыпал орехи на землю рядом с кучей волокнистого порошка, полученного его энергичным, но пока бесполезным растиранием. В то время как преобладающая часть его одежды явно была из цветных металлов, передняя печать на его ботинках была сделана из гибкого липкого металла. Хотя утро было холодным, и у него не было возможности точно измерить температуру, воздух продолжал нагреваться по мере того, как солнце Гештальта неуклонно поднималось в небе. Он не думал, что обморожение может произойти в результате короткого периода полуоблучения.
Сев рядом с Пипом, он снял левый ботинок. Осторожно схватив один из треснувших, но не очищенных орехов за его нейтральную внешнюю оболочку, он поднес его к открытому металлическому замку ботинка. Как отреагирует гайка на возможный контакт?
Последовавшая за этим вспышка и треск, которые пересекли зазор между семенем и уплотнением ботинка, вызвали первую за долгое время улыбку на его лице.
Хотя и недостаточно сильной, чтобы зажечь что-то столь же плотное, как ветка, искра была более чем достаточно горячей, чтобы воспламенить груду пороха, образовавшуюся в результате его до сих пор бесполезного трения палкой. Быстро сложив сначала маленькие, а затем и более крупные ветки в пламя, он вскоре разжег респектабельное пламя. Если за ним тщательно следить и поддерживать, он сможет приготовить маленьких хищников, которых сбил Пип.
Выбрав самого крупного из умерших плотоядных, он сунул ему в глотку самую крепкую ветку, которую смог найти. Схватив оставшуюся часть палки обеими руками, он поднес готовящуюся еду к открытому огню и уселся ждать, пока она полностью не приготовится. Тяжело было терпеть. Острый аромат, исходивший от огня, когда животный жир капал в пламя и сгорал, был почти непреодолимым.
К счастью, маленькая тушка не заставила себя долго жарить. Мясо, оторванное от похожей на хрящ внутренней поддерживающей структуры, имело слабый привкус плохой рыбы. Тем не менее, он поглощал его, заглатывая полными глотками, как будто обедал в лучшем ресторане на Земле. Подрумяненный, но не сгоревший мех придавал рудиментарной еде привлекательную хрусткость. Откровенно всеядный, Пип был счастлив убирать те части, такие как миниатюрные органы хищника, которые, несмотря на его голод, ее хозяин просто не мог переварить.
Когда все мёртвые, смятые воздушные хищники, кроме последнего, были изжарены и съедены, он сунул оставшийся хорошо прожаренный труп в карман, чтобы прогрызть его позже, и приготовился продолжить свой путь вниз по реке. Он осторожно рассыпал и засыпал розовым снегом остатки костра, следя за тем, чтобы не осталось ни единого тлеющего угля или теплого уголька. Учитывая губчатый состав леса, по которому он шел пешком, и более высокое содержание кислорода в атмосфере Гештальта, лесному пожару здесь совсем не потребовалось бы времени, чтобы яростно бушевать и выйти из-под контроля. В то время как такой пожар мог бы привлечь отдаленных наблюдателей к его нынешнему безнадежному положению, внимание оказалось бы спорным, если бы он сгорел до того, как кто-либо смог его заметить.
Его единственный кусок сильно обугленной «еды для троп» был готов для пресного ужина. Хотя Пип привык к приготовленной еде, он не глотал ничего, кроме наименее подгоревших кусков мяса, содранных Флинксом со скромной туши. После этого ничего не было. Двумя днями позже она убила и съела что-то маленькое и ослепительное, что она загнала в угол в верхнем цветочном побеге необычно узкого роста. Это сделало ее слабой и вялой, едва способной летать. Хотя собственное тело Флинкса требовало пропитания, а его живот снова яростно урчал, он счел голод лучшей частью целесообразности и отказался пробовать оставшиеся куски блестящего мяса, которых избегал его меньший товарищ. Если мгновенная плоть вызовет у нее тошноту, неизвестно, что она может сделать с его и без того напряженной пищеварительной системой.