Он слегка выпрямился и напряг глаза от приглушенного дневного света. Впереди он мог видеть только чужеродную флору, скальные выступы, россыпи полурастаявшего снега, отливающего кровью. Но с его беспорядочным Талантом , по -видимому, все еще работающим, он думал, что заметил что-то еще. Что-то новое.
Эмоция. Не человек — даже в своем серьезно ослабленном состоянии он был в этом уверен — но возник из разумного источника. Он был справа от него, вдали от реки, которая служила ему проводником с момента крушения. Он попытался внести некоторую связность в свои мысли. Каким проводником была река? Холодный и равнодушный. Он мог бы продолжать следовать за ним, но как долго?
Неуверенное чувство пришло снова, не столько заполняя его разум, сколько дразня его. Было ли это беспокойство, которое он ощущал? Или решимость? Часто было трудно быть уверенным, что он правильно интерпретирует чужие эмоции. Однако в его теперешней ситуации не было жизненно важно, чтобы он точно их выводил: важно было только то, что они были.
Река могла вести его, но не могла спасти. Приняв решение, он повернулся направо и направился в направлении эмоций, которые, как он был уверен, он обнаружил. Он прошел менее полукилометра, когда они стали заметно крепнуть, подтверждая его выбор. Не успел он пройти и первого километра в их направлении, как его дрожащие ноги наконец подкосились, и он рухнул.
Ему повезло большую часть жизни. Эта удача осталась с ним, по крайней мере, в какой-то малой степени, когда он упал. Вместо твердой земли с обеих сторон он приземлился на участок мягкого снега, лежавший прямо перед ним. На этот раз, когда он попытался встать, ему удалось лишь слегка приподнять туловище над землей. Когда его руки отказались подчиняться ему и, наконец, сдались, его результирующий упадок был полным и полным, как умственным, так и физическим.
Не то чтобы он был против смерти, понял он, лежа неподвижно. Он просто не хотел умирать в холодном месте.
Пип попыталась порхать перед ним, бить его по лицу своими крыльями. Когда это не смогло его разбудить, она приземлилась ему на спину, скользнула вперед и использовала свой острый язык, чтобы быстро и неоднократно щелкнуть его по лицу. Он попытался вызвать эмоции, необходимые, чтобы успокоить ее, но в своем ослабленном состоянии сумел изобразить лишь слабую улыбку. Мало-помалу воздух вокруг него, снег и земля под ним казались менее холодными, чем когда он только что упал.
Она оставалась с ним почти час, согревая его лицо своими кольцами, неоднократно облизывая его. Если не считать медленного подъема и опускания его груди, он не двигался. Наконец она поднялась, кружась над ним, набирая высоту. Она зависла там некоторое время, наблюдая, глядя вниз. Затем она повернулась и заскользила на запад, хроматическое пятно ее крыльев быстро исчезло среди голубых зарослей.
Над головой одинокая бледно-желтая фигура устроилась в кроне ствола цвета индиго. Обладая десятками сужающихся крыльев сантиметровой ширины, он глядел, словно черные шарикоподшипники, на распростертую неподвижную фигуру далеко внизу. Плоты игл, торчащие из его четырех цепких ног, выжидающе согнулись. Из его лопатообразных челюстей из маленьких лезвий капала кислая слюна. Пока он сидел, пристально глядя вниз, к нему присоединился еще один в своем роде. Пара на мгновение засуетилась, каждый не хотел уступать место другому. К ним быстро присоединился третий, затем еще двое. Все сосредоточили свое пристальное внимание на еще дышащей, но неподвижной фигуре внизу. Они не торопились.
У них было время.
ГЛАВА 8
Обладая длинными тонкими руками, равными длине его тела, Злезельренну не нужно было наклоняться, чтобы поправить штаны . Prehensile реснички обернулись вокруг задних ремней и туго натянули их. В то время как леггинсы, покрывавшие его нижние конечности, были полосатыми и сшиты по традиционным узорам его клана, ткань, из которой они были сшиты, была полностью искусственной. На самом деле материал даже не был соткан на Сильвоуне. Красочная синтетическая ткань была привезена из какого-то далекого небесного мира, имени которого Злезельренн не знал. Его инопланетное происхождение не имело для него значения. В то время как старейшины в его обществе порицали утрату древних ремесел, младший Злезельренн и его современники восхищались разнообразием представленных тканей. Они прослужили дольше, чем одежда его предков, лучше сохраняли свой цвет, были дешевыми и простыми в настройке, и, в отличие от обработанной кожи валаска, были невосприимчивы к водяной гнили. Однако он по-прежнему выступал за то, чтобы другие ткали одежду из кожи валаска. Традиционный текстиль был очень популярен среди туристов.