Глава 3-1
Глава 3.
Яркое солнце слепило глаза. Ветер бил в лицо, и от этого на глазах выступали слезы. Они не успевали скатываться по щекам, повисали на ресницах на несколько секунд и срывались с них, улетая блестящими капельками. Волосы темным флагом развивались за спиной, иногда щекоча щеки и шею, отчего хотелось смеяться.
Было весело. Радостно…
И р-раз…
Вверх. К солнцу.
- Мама!
Ииии…два!
Вниз. И сердце ухает желудок.
- Мамочка! Смотри! Я лечу!
И снова вверх! Солнце так близко. Его можно поймать стопами. Прикоснуться на мгновение, чтобы снова ухнуть вниз.
И смеяться хотелось.
Громко. Весело. И чтобы смех этот улетал в облака.
И…. вниз… и снова ощущение полета… и счастливый смех.
Так хорошо…
Детские качели, заботливо прикрученные к толстой ветке старого дерева на заднем дворе, раскачивались, взлетая почти к самым облакам.
- Мамочка! Смотри. Я скоро достану до неба!
Толстая ветка шаталась и скрипела, густая крона шелестела одобрительно. А солнце ласково делилось своим теплом.
- Айрис! – мама вышла на крыльцо и сощурилась от яркого солнца. Темные длинные волосы ее были связаны в низкий хвост, открывая овальное лицо с гладкой кожей и правильными чертами, в руках она держала садовые ножницы и старые резиновые перчатки. – Не раскачивайся так сильно. Ветка может не выдержать, и ты упадешь.
- Нет! – закричала я. – Не упаду! Смотри, как высоко я умею. И даже ничуточки не боюсь. Правда-правда!
- Айрис! – отец тоже вышел из дома и остановился позади мамы. Высокий, сильный, тоже темноволосый. Солнечные лучи запутались в его шевелюре, всегда немного растрепанной, что было предметом неудовольствия мамы, отскочили от стекол его очков, рассеиваясь в пространстве. – Не расстраивай маму. Прекрати так сильно раскачивать качели. Помнишь, как в прошлый раз ты упала, а потом плакала?
- Ну, папа! – это было так несправедливо. Я ведь и в самом деле умела качаться. И не боялась. Вот нисколечко. Наоборот, мне так нравилось это ощущение полета, когда ветер развевает волосы, и ты летишь навстречу солнцу, пытаясь достать его носками летних туфель.
А в прошлый раз я упала вовсе не потому, что не умела качаться. Во всем был виноват соседский мальчишка, Треш. Он смеялся и называл меня папенькиной дочкой. И только потому, что я боялась отпустить руки. Треш дразнился и задирал меня. Зато и сам перепугался так, что икать начал, когда я упала и разбила коленки. Он заревел, как маленький и убежал. А я не плакала. Вот совсем. Ни единой слезинки не проронила.
- Айрис! – снова позвала меня мама. – Спускайся. Пора обедать. Давай-давай.
Я вздохнула и перестала раскачиваться, ожидая пока качели совсем остановятся. Затем спрыгнула на землю и побежала к дому.
Я видела их – маму и папу. Они стояли на крыльце, отец чуть позади, приобнимая маму одной рукой за плечи. Смотрели на меня и улыбались. И солнце слепило глаза, отражаясь от стекол папиных очков.
Все изменилось в мгновение. Солнце вдруг спряталось за черными тучами, стало темно почти как ночью, а ведь еще только-только полдень миновал. И ветер. Холодный, промозглый, совершенно не такой, каким должен быть ветер в июле. Он сбивал с ног, трепал волосы за спиной и дышать стало сложнее. Я задыхалась от каждого порыва и побежала быстрее. Хотела спрятаться в доме и переждать неожиданное ненастье за крепкими стенами семейного особняка.
Но расстояние между мной и крыльцом не уменьшалось, как я не старалась, как быстро ни бежала, знакомое крыльцо по-прежнему было недостижимо.
Я испугалась.
- Мама! – позвала, срываясь на крик.
- Айрис, - мама по-прежнему улыбалась. Смотрела на меня с нежностью и отец за ее спиной тоже улыбался. Они протягивали ко мне руки.
- Мама!! – я ускорилась. Побежала так быстро, как только умела, но никак не получалось добежать до крыльца. – Мамочка!!!
Я видела их. Они были так близко. Всего в двух шагах. Так почему? Почему я никак не добегу?
- Айрис! – это позвал отец. – Ну что же ты. Иди обедать. Мы уже давно тебя ждем.
Стало страшно. Холодный ветер забрался под легкую футболку и холодил кожу. Волосы уже не просто развивались за спиной, они хлестали меня по щекам и голым рукам. Кожа покрылась пупырышками. Я заплакала.
- Мамочка!
Я бежала. Выбилась из сил, стала задыхаться, и ноги подкашивались. И наконец увидела перед собой вожделенное крыльцо. Я справилась. Смогла. Слезы заливали глаза, дыхание сбивалось от быстрого бега и ветра, в боку болело. Но я была счастлива уже от того, что наконец-то дома и скоро меня обнимут теплые и такие родные руки мамы, отец потреплет по волосам и отправит мыть руки перед едой, а затем будет журить меня за то, что я не послушалась и слишком сильно раскачивала качели. Не ругать, а просто посмотрит на меня и скажет:
- Так нельзя, Айрис. Надо слушаться маму.
Отец никогда меня не ругал. Никогда не наказывал.
Вскинула зареванное лицо, протянула руки и… закричала…
Вместо моих родителей на крыльце стояли монстры. В той же позе, в той же одежде, что до этого я видела своих маму и папу. Искореженные лица застыли в устрашающих гримасах, кожа стала прозрачной, как слюда, и сквозь нее просвечивались мышцы и сухожилия, кое-где даже виднелись желтовато-грязные вкрапления костей. Эти монстры, что заменили моих родителей, скалились и протягивали ко мне свои узловатые, неестественно выгнутые в суставах руки, с тонкими длинными пальцами, увенчанными кривыми когтями, с которых капало на изумрудную траву нечто густое и красное.
Я захлебнулась криком.
Отшатнулась назад, но поскользнулась на траве и стала падать.
Мутная вонючая вода приняла меня в свои объятия, сомкнувшись надо мной. Холод сковал тело.
Я захлебнулась. Стала барахтаться, биться словно птица, попавшая в силки.
Ничего не помогало. Сила, неподвластная мне, утягивала вниз.
***
Болело все. Мне казалось, что я чувствую каждую косточку в своем теле, каждый нерв был оголен и вибрировал. Дыхание вырывалось из груди с хрипами.
Я дернулась, но не смогла пошевелиться. Глаза открыть тоже не получалось и это привело меня в панику. Слишком живыми, яркими вдруг стали воспоминания о том, что произошло в подвале дома некроманта.
Марк. Яркая вспышка света, которая слепила глаза. Хруст моих собственных костей и боль…
Вот боль осталась.
Она никуда не ушла, хоть теперь и не была такой острой.
Я замерла всего на мгновение, чтобы перевести дыхание, и снова рванулась. Вверх. Я не видела света, но изо всех сил старалась, тянулась, пытаясь вырваться из этого мрачного забытья.
Получилось.
Глаза мне удалось открыть.
Белый потолок, весь в трещинах. Какие-то приборы.
И противный писк, раздражающий и без того изрядно расшатанную нервную систему.
Очень осторожно, стараясь не поворачивать головы, я перевела взгляд сторону.