Резкий неприятный писк над головой заставил меня вздрогнуть… заставил бы, но все что я сейчас могла – это содрогаться внутренне. Тело не двигалось, совершенно мне не подчинялось.
Я всхлипнула и словно в ответ где-то рядом негромко хлопнула дверь, раздались чьи-то торопливые шаги, и в поле моего зрения показалось морщинистое лицо. Седые волосы были собраны на затылке и забраны под медицинскую косынку, очки в серебристой оправе каким-то невероятным образом держались на самом кончике носа, белый халат и неприязненный взгляд – такой предстала передо мной медицинская сестра.
Женщина нахмурилась, внимательно вглядываясь в мое лицо, осторожно прикоснулась ко лбу, оттянула одно веко, второе, прикоснулась к шее, пытаясь прощупать пульс. Я внимательно следила за ее мимикой. Она хмурилась, поджимала тонкие губы без следа помады, прятала выцветшие блеклые глаза под бесцветными короткими ресницами.
А потом до меня дошло – я чувствовала ее прикосновения! Чувствовала, как теплые сухие пальцы касаются шеи, как она берет меня за руку, как… я чувствовала, значит ли это… значит ли?..
- Доктор Вингард, - сестра вдруг выпрямилась и отошла в сторонку, я скосила глаза, но со своего места не могла рассмотреть того, кто появился в палате. – Пациентка очнулась. Показатели нестабильны. Наблюдается обильное слезоотделение. Реакции минимальны… - она говорила и говорила что-то еще, я не понимала и половины из ее фраз и все пыталась рассмотреть доктора.
Наконец, мне это удалось, доктор приблизился настолько, что я могла его рассмотреть. Высокий. Мощный, он скорее походил на военного, чем на медика. Хотя, если судить по выправке, это вполне могло оказаться правдой. Густая копна светлых с проседью волос была зачесана назад и открывала широкий угловатый лоб. Доктор Вингард был удивительно некрасив, его черты, грубые, словно вырезанные из камня скорее отталкивали… могли бы оттолкнуть, если бы я была в другой ситуации. А так… не знаю даже почему, я почувствовала к этому суровому и угрюмому на вид мужчине искреннюю симпатию. И надежду. Надежда меня окрылила.
Он задавал сестре какие-то вопросы и голос у него был под стать. Глубокий, раскатистый, он проникал внутрь и тревожил самые потаенные уголки моей души. От этих раскатов по телу пробежала дрожь.
- Вы меня слышите? Мисс Севастьян? – голос доктора снова взбудоражил все мое существо.
Я облизала губы и… кивнула. И сама настолько поразилась этому движению, что кивнула снова и снова, а потом еще и пальцы в кулак сжала.
- Ну вот и хорошо. Вы очень медленно восстанавливаетесь. При таких повреждениях, дело уже давно должно было пойти на лад. Сестра Мариш, - он повернулся к сестре, - сделайте мисс укол. А пока она будет спать, мы проведем ряд процедур. Может быть, на этот раз сможем выявить…
Я не слушала, что там они собираются выявлять. Была занята тем, что активно мотала головой. Так сильно, что в висках закололо и перед глазами стали расползаться черные пятна. Спать я не хотела. Не желала снова окунаться в атмосферу своих кошмаров. Но кто меня слушал? Вскоре я почувствовала короткий укол, а спустя всего несколько минут веки стали наливаться свинцом, мысли путались… я снова погружалась в сон и не желала этого, но и сопротивляться сил не хватало.
Глава 3-3
Кошмары всегда были моим проклятием. За семнадцать лет я свыклась с ними, научилась забывать о том, что видела во сне, старалась отстраниться, отгородиться от ужасных картин, что подкидывало мне собственное воображение, пыталась заменить их не менее ужасной реальностью. Иногда это удавалось, иногда нет. В последнее время удача все чаще отворачивалась от меня, а ужасы ночи оживали и выходили наружу, чтобы окончательно свести с ума.
Из-за действия препаратов, которыми меня накачивали, совершенно не обращая внимания на мои желания, я то проваливалась в зыбкое серое марево, заполненное густым туманом, который давил на меня, забивался в нос и рот, душил, не позволяя сделать вдох. Или резко сменялся на черный омут, в который меня затягивало с неумолимой силой, против которой все мои потуги были откровенно смешными. А еще все чаще и чаще я проживала счастливые моменты детства. И, пожалуй, последнее было страшнее самого жуткого кошмара. Снова и снова вспоминать дни, наполненные светом и теплом, уютом домашнего очага и запахом яблок с корицей, свежей выпечки и маминого смеха, раз за разом видеть во сне отца, его улыбку, слышать его голос и понимать, что ничего этого больше не будет, что мое счастливое детство оказалось смыто мутной водой из старого фонтана было хуже самого кошмарного из моих кошмаров. Уж лучше и в самом деле видеть во сне монстров.