Я то приходила в себя, то снова уплывала в тревожный сон. Правда, те редкие мгновения, когда мое сознание бодрствовало, не отключаясь от медицинских препаратов, коими меня с усердием пичкала сестра Мариш по приказу доктора Вингарда, мало отличались от снов. Вовремя этих кратких прояснений, я мерзла настолько, что стучали зубы, в ушах шумело, пить хотелось ужасно. Но все это не длилось дольше нескольких минут, ровно до того момента, как на писк приборов над моей головой появлялась сестра Мариш и не делала очередной укол.
И потому, в очередной раз, вынырнув на поверхность из одного из своих кошмаров, я не спешила открывать глаза. Лежала тихо-тихо, и даже дыхание старалась контролировать, чтобы заранее не подсказать моим мучителям, что уже не сплю. Прислушивалась к собственному организму, с удивлением понимая, что почти не ощущаю боли. Жутко хотелось пить. Нестерпимо чесалось под правой лопаткой. Голова напоминала пустое ведро, по которому кто-то добрый колотил железным прутом. И сквозь этот шум мне послышались голоса. Разобрать слова было сложно, но я стала прислушиваться. Это казалось мне важным – самым важным, в настоящее время. Это было единственное, что связывало меня с реальностью. Этот разговор, отголоски которого доносились до моего слуха. Я напрягалась изо всех своих сил. В иное время, это было бы смешно, но конкретно в эту минуту, мне было вот совершенно не до веселья.
Точно определила, что говорили двое. Один из них, без сомнения, был доктором Вингардом, не узнать его глубокий раскатистый голос было просто невозможно. Каждая клеточка в моем теле, пробудившаяся после медикаментов буквально содрогалась от каждого слова, произнесенного доктором. По телу гуляла дрожь. Правда понять, о чем он говорит, не получалось. Нет, кое-какие из слов я все же опознала, но никогда не была сильна в медицинских терминах и потому мало что поняла.
А вот второй… нет, когда второй мужчина заговорил, я тут же решила, что все еще сплю, потому что… ну просто, потому что моему начальнику вот совершенно нечего было делать в больничной палате. Ну не тот Старински человек, что будет ходить в больницу к пострадавшему подчиненному и носить ему цветы и апельсины.
- Вы уверены? - холодный спокойный голос шефа заставил меня заледенеть под тонкой простыней. – И никак невозможно его снять?
- Почему же, - ответил ему доктор. – Возможно, но тогда я совершенно не гарантирую результатов. Сами понимаете, с кровью не шутят.
- И какие перспективы? - резко осадил его Старински.
- Только ждать.
- Мы только и делаем что ждем, - холодно отозвался Старински.
- Годом больше, годом меньше…
- А если она никогда… - мужчины, видимо направились куда-то подальше, потому что голос шефа звучал все тише и тише, а что ответил моему начальнику доктор я и вовсе не расслышала. А спустя несколько томительно долгих мгновений, веки налились свинцом, мысли стали вялыми, меня снова стало клонить в сон. Только на этот раз это был здоровый сон, вызванный требованием моего организма, а не снотворными препаратами, которыми меня активно пичкали в последнее время.
Глава 3-4
В следующий раз, когда я проснулась, рядом была сестра Мариш. Она деловито сновала вокруг больничной койки, снимала показания с приборов, деловито записывала их. Я наблюдала за ее манипуляциями из-под ресниц, стараясь не показывать, что проснулась. Она была собранной, аккуратной, строгой. И в то же время веяло от сестры Мариш… холодом. Словно бы и не человек она вовсе, не из плоти и крови, а глыба льда. Непоколебима, несокрушима, никогда не отступается от собственных идеалов.
Я хмыкнула про себя, когда сестра скривилась, заметив, что выпачкала палец чернилами. На ее морщинистом лице появилось настолько брезгливое выражение, когда она заметила небольшое пятнышко на собственном длинном и белом пальце, что меня саму передернуло.