Она не видела этого – ведь глаза ее были закрыты. Но упорно шла вперед, переступая через возникающие на своем пути препятствия. Ее словно бы вели, помогали, подталкивали навстречу погибели.
А шум в доме нарастал. Гудело и стучало все, что могло гудеть и стучать. Хлопали ставни и дверцы шкафчиков в кухне, разлеталась с ужасающим звоном посуда, ревел ветер…
Заклинило входную дверь, в лицо спящей жертвы пахнуло морозным холодом, которому просто неоткуда было взяться среди теплой летней ночи…
Но зов был сильнее… И она шла, не замечая ничего вокруг, не обращая внимания на препятствия, не открывая глаз. Она шла на зов. С трудом, но распахнула дверь, не обратила внимания на зацепившуюся за вдруг появившийся в косяке гвоздь, сорочку… Просто шла… на зов…
Девочка распахнула глаза. В комнате, освещаемой лишь частыми вспышками молний, они сверкнули бледно-голубым светом. Она приподнялась на локтях, огляделась по сторонам. Узнала свою спальню и кровать, на которой спала все недолгие девять лет своей жизни. Вздрогнула, услышав какофонию звуков, доносившихся из-за ее двери. Нахмурила гладкий лобик, заметив, что простыня сбилась в комок, а одеяло и вовсе упало на пол.
Казалось, в доме скрипела каждая половица, ветер выл между перекрытиями. Снизу раздавался грохот разбиваемой посуды и протяжные скрип двигаемой мебели.
И был зов. Теперь она его услышала. Задрожала, отзываясь. Тряхнула темными кудряшками, не понимая, кто это и зачем зовет ее, но послушно встала с постели и направилась к двери. Ухватилась за ручку…
А дом разбушевался еще пуще. Казалось, сам воздух внутри него гудит от напряжения. Закручивается тугими спиралями и тут же распадается на мельчайшие, невидимые глазу частицы, издающие высокий, больно бьющий по ушам, звук. Электрические светильники вспыхивали и тут же гасли, мебель издавала протяжные скрипучие звуки, сдвигаясь с положенных ей мест… сами стены зашатались, вздыбился пол… Дом сошел с ума.
Дверь не открывалась. Девочка дергала ручку. Снова и снова поворачивала ее, пытаясь выбраться из ловушки, в которой оказалась, пока спала. Но у нее ничего не получалось. Маленькие ручки не обладали достаточно силой, чтобы справиться со странной магией дома.
Слезы текли по детскому лицу, капали с подбородка на розовую пижамную куртку. Ребенок не понимал, как получилось так, что ловушкой стала родная, знакомая с пеленок спальня. Почему дверь не открывается, а родители не спешат на помощь?
- Мама!! – завывала девочка, колотя кулачками по прочной деревянной створке. – Мамочка!! Где вы? Что происходит? Мамаааааа!!!
Но никто не отзывался, только откуда-то снизу слышался звон бьющейся посуды. Да ветер свистел.
Девочка еще сильнее заколотила в дверь. Она заходилась в истерическом плаче, захлебывалась слезами, но ничего не могла поделать – дверь не открывалась, и никто не приходил на помощь. В ушах у нее шумело с каждой секундой все сильнее и сильнее, голос стал прерываться и вот уже из горла вырывались только сдавленные всхлипы. Ноги перестали держать, и ребенок мешком рухнул на пол у двери, прижимаясь щекой к теплому дереву. Слезы все также текли по щекам, дыхание было судорожным и прерывистым.
- Мама, - девочка уже не кричала, она тихонько всхлипывала, приговаривая, - мамочка.
А зов становился все сильнее. Он проникал сквозь оконное стекло, тревожил душу и заставлял ежиться, словно от порывов ледяного воздуха, но уже не действовал на девочку так, как раньше. Она слышала его, чувствовала всем своим маленьким тельцем, но не реагировала, не рвалась поскорее выбраться и броситься бежать вслед за ним.
Где-то рядом особенно громко хлопнула дверь, мужской голос громко позвал:
- Хелен? Хелеееен!!! – а затем послышались тяжелые шаги по коридору, быстрый спуск по лестнице вниз.
Девочка встрепенулась. Она подняла голову, прислушиваясь к удалявшимся шагам, и снова заколотила в дверь.