Мы приблизились к своим. Высокий мужчина, стоящий к нам спиной, обернулся. Рейз Старински, начальник оперативного отдела. Его высокая, атлетически сложенная фигура особо выделялась на фоне остальных.
«Хорош мужик! – в очередной раз отметила я про себя».
Высокий, широкоплечий, весь какой-то гибкий, и в то же время в нем чувствовался стальной стержень, нечто несгибаемое. Возможно, это был отпечаток власти, высокого положения, ответственности, накладываемой занимаемой должностью, не знаю. Но если бы Рейз Старински не работал в инквизиции, я бы подумала, что он маг-аристократ. Те тоже такие. Несмотря на то, что аристократы давно уже утратили все свои привилегии, ведут они себя до сих пор так, будто бы весь мир обязан склоняться перед ними до земли. Вот и Старински такой. Словно поцелованный властью.
Он заметил нас, кивнул и продолжил раздавать инструкции. Я заслушалась. Голос ровный, спокойный, но уверенный. И от каждого его слова по жилам, словно тепло разливается, становится спокойно, легко. И все страхи и сомнения отходят на задний план. И кажется, что тебе все по силам, ты справишься, не подведешь, потому что нет ничего страшнее, чем разочарованный взгляд Рейза Старински.
- С Марком будьте осторожнее, - говорил начальник, а у меня от звука его голоса по спине мурашки бежали, и все волоски на теле поднимались. Ровный, тихий тон, но пробирал до самых печенок. – На рожон не лезьте. Помните, что он стар. Очень стар, а это значит, силен.
Инструктаж закончился, силовики выдвинулись на штурм. Эти не старались двигаться тихо или скрывать свое присутствие. Они шли убивать и не прятались. Несколько лет назад, Старински сравнил отряд штурмовиков со стаей взбешенных оборотней, которые прут напролом не разбирая дороги и не оставляют за собой ничего целого.
Он был прав. Именно так и работали силовики - сметали все на своем пути.
Мы двигались следом за ними. Поделили входы-выходы, разбились на группы, заняли свои места в ожидании отмашки.
Дэн стоял немного впереди меня. Расслабленный, веселый, даже спина у него, казалось, подрагивает от едва сдерживаемого веселья. Вот откуда он такой взялся? Что забыл в инквизиции? И что с того, что у него тот же врожденный дар, что у нас всех? С ним рождается почти треть населения, да не все идут в школу инквизиции, чтобы развить его, усовершенствовать. А без этого мы такие же люди, как и большинство. Сейчас уже не темные времена, когда одаренных детей, «отмеченных светом», как называли нас в далеком прошлом, собирали по деревням и селам, отрывали от матерей и привычного окружения и воспитывали в духе «истинного просвещения». Теперь у каждого есть выбор.
Правда, среди нашей братии мало тех, кто погнался на регалии или деньги – ничего подобного не заработаешь в оперативке. Большинство моих коллег занялись этим ради мести. Почти каждый из оперативного отдела имеет свою, грязную тайну, кого-то потерял или стал свидетелем событий, что перевернули его жизнь. Настолько сильно потрясли, что даже шесть лет в школе инквизиторов не отвадили от сделанного выбора. Есть, конечно, и фанатики, считающие инквизицию чем-то вроде избавления, но таких единицы.
А школа – это… это экзамен на выживание. Обучение там многое дало каждому из нас, но и многое отняло.
Я вынырнула из своих размышлений, почувствовав на талии горячую ладонь напарника.
- Айрис, - усмехнулся напарник, - не кисни.
Он склонился к моему лицу, на миг заглянул в глаза и поцеловал. Крепко. Отчаянно. Как будто прощаясь.
Нам дали отмашку.
Я шла медленно, внимательно вглядываясь в тьму старого, заброшенного особняка на окраине одного из кладбищ столицы, где по словам пойманного некроманта проводил свои жуткие ритуалы Марк. Сомнений в том, что в этом месте не все чисто не осталось, стоило только нам с Дэном войти внутрь. Удушающее-мерзкий запах разложения забивался в ноздри, голова кружилась, а желудок отчаянно бунтовал. Приходилось дышать ртом, из-за чего на зубах и языке образовывался настолько мерзкий привкус, что казалось, будто бы во рту у меня лежит кусок мертвечины, и это никак не могло унять рвотные спазмы.
Мой прибор ночного видения работал с перебоями, и приходилось ступать осторожно, чтобы не споткнуться или не наступить на какую-нибудь гадость. Пробуя неровную поверхность пола под ногами, прежде чем сделать шаг – не хватало еще споткнуться или скрутить себе шею, сжимала в ладони табельное оружие.