— Эй, — позвала я, поднимаясь по лестнице и подходя к балкону. — Не возражаешь, если я посижу тут еще немного?
— Для чего же тогда балкон? — спросил Ругер.
Он стоял у перил, облокотившись на локти и смотря на свое королевство. Пока я укладывала Ноа, должно быть, он принял душ, потому что волосы у него были влажные. Он переоделся в поношенные фланелевые штаны, которые были приспущены достаточно низко, чтобы были видны тазовые кости.
Возможно, одна из самых грязных моих фантазий заговорила во мне, но я была практически уверена, что под этими штанами у него больше ничего не было надето.
И они, определенно, прекрасно демонстрировали мне его задницу.
Он был в отличной форме. Ругер был поджарый и покрыт мускулами, с кубиками пресса, сужающимися книзу, и бицепсами, которые были просто произведением искусства. И, вау. На одном из его сосков тоже был пирсинг. Этого я никогда не видела. У него была широкая сильная грудь, достаточно большая, но не настолько, чтобы ее можно было спутать с женской. А его татуировки...
Мне всегда были интересны его татуировки.
На его спине была большая татуировка «Риперов», но на руках и плечах тоже были рисунки. Я хотела рассмотреть их поближе, но это казалось немного нагло. К тому же, я просто не могла сфокусировать взгляд.
Так что я встала рядом с ним, облокотившись на перила.
— Хочешь еще пива? — спросил он.
Я отрицательно покачала головой.
— Я уже достаточно выпила.
Вообще-то, я выпила немного больше, чем достаточно. Я покачивалась, когда поднималась по лестнице, и, если быть окончательно честной, мне нужны были дополнительные перила или же просто присесть. Я почувствовала, как запылали мои щеки, и тогда начала хихикать.
Ругер смотрел на меня, приподняв бровь в молчаливом вопросе.
Я снова захихикала.
— Что?
— В голове гудит, — призналась я, улыбнувшись ему. — Думаю, пиво подействовало на меня немного сильнее, чем я думала. Это один из тех самых дней. Мало съела, мало поспала. Сам знаешь, как это бывает.
Он улыбнулся мне в ответ, и, черт возьми, он был прекрасен. Он определенно снял пирсинг из нескольких мест.
— Почему на твоем лице стало меньше металла? — спросила я, мое чувство такта испарилось вместе с трезвостью. — Ты стал менее страшным и больше похож на человека.
Он посмотрел на меня, приподняв бровь.
— Большую часть я снял прошлой зимой, — ответил он. — Начал заниматься боксом, а эти штуки для него не подходят.
Вот как. Я не знала, что на это сказать. Мои глаза были прикованы к кольцу, вдетому в его нижнюю губу слева. Я гадала, что бы почувствовала, если бы поцеловала его туда, возможно, немного пососала бы это кольцо. Я бы потянула за него зубами, а затем набросилась бы на остальное...
— Ты милая, когда пьяная, — сказал он, немного меня напугав.
— Я не пьяная, — возмущенно заявила я. — Меня немного качает, но я в полном порядке... просто... счастлива.
Он засмеялся, затем придвинулся ближе, чтобы прошептать мне на ухо:
— Ты была бы еще счастливее, если бы отключилась. Только представь, что я мог бы с тобой сделать.
Это было довольно смешно, и я поняла, что захихикала еще сильнее.
— Ты флиртуешь со мной? — спросила я, чувствуя себя осмелевшей.
Я пыталась разгадать его весь день. Почему я тогда просто не спросила? Раньше я боялась разговаривать о наших отношениях, но сейчас не могла вспомнить, почему.
— Потому что я не понимаю тебя, Ругер. Большую часть времени мне кажется, что ты ненавидишь меня, но затем все меняется. Наши отношения постоянно меняются. Это странно.
Он приподнял брови, а я задержала взгляд на его пирсинге и там. Я подумала, как это, должно быть, больно. Конечно же, это не шло ни в какое сравнение с его татуировками. Мои глаза опустились к его губам. Они были пухлые и очень мягкие для парня, я это знала, ведь чуть ранее я чувствовала их на своей шее.
Да, я бы определенно их пососала, если бы представился шанс. Я бы сосала их очень долго.
Я бы начала двигаться вниз, попробовав на вкус пирсинг в его соске, располагающийся по пути к его члену. Интересно, он такой же большой и твердый, как и все остальное его тело? Я отчаянно хотела это узнать. Меня снова качнуло, и я почувствовала, как жар распространяется по мне, а соски твердеют.