— Великая Бездна, — прошипел лорд, дернув в сторону подбородком.
Мрачно усмехнувшись, он распахнул двери и вошел в покои своей любовницы. Оглядев пустую комнату, лорд предвкушающе улыбнулся и проникновенно позвал:
— И-инге-ер.
Призыв остался без ответа. Криво усмехнувшись, мужчина шагнул в покои. Она была здесь, это лорд знал так же точно, как и то, что Ингер Илейни сейчас трясется от страха. Запах страха он знал, и сейчас этот терпкий аромат наполнял покои. Но был еще один запах, который не понравился колдуну — запах похоти, чужой похоти.
— И-и-инге-ер, — недобро протянул лорд, — лучше покажись сама. Если тебя найду я, будет больней, даже не сомневайся, сладкая моя. Я выпью тебя досуха. Выходи.
Легкий шорох раздался слева. Мужчина не повернул головы, ожидая, решится провинившаяся любовница выйти, или же… Нет, шорох затих, она не решилась. Колдун усмехнулся, так даже интересней. Сопротивление, пусть и столь маленькое, всегда разжигало аппетит. Ингер это знала, но страх пересилил разум, нашептывавший, что ей дали возможность хоть на малую толику облегчить свою участь.
Лорд повернулся спиной к женщине, сделал несколько шагов в противоположную сторону от ее укрытия и снова остановился. На губах его играла почти мечтательная улыбка. Мужская рука поднялась раскрытой ладонью вниз, и с кончиков пальцев заструился серый туман. Тонкие струйки свернулись в жгут, образовывая змеиное тело, формируя тупоносую голову с горящими алыми глазками. Змея открыла пасть, показав наличие острых зубов, и скользнула по широкой дуге к укрытию Ингер. Следом за ней сплелась вторая змея. Она поползла к женщине с другой стороны.
— У меня еще остались вопросы, — сказал он. — Они касаются твоей верности мне.
И вновь волна страха, паники и отчаяния. Ноздри лорда затрепетали, жадно втягивая пьянящую смесь упоительных ароматов. И сколько бы Ингер не пыталась совладать с собой и добавить в голос твердости, он продолжал предательски дрожать, когда женщина взмолилась:
— Пощади-и-и…
Колдун повернулся к ней спиной и направился к креслу. Ухватив его, мужчина потянул кресло за собой. Неприятный царапающий звук резанул по натянутым нервам Ингер. Она зажмурилась, стиснула зубы, стараясь не думать о том, что сейчас произойдет. Эрхольд остановился напротив своей жертвы, уселся в кресло, закинул ногу на ногу и устремил на женщину спокойный взгляд.
— Тебе было хорошо с ним? — спросил мужчина. Нет, ему не было интересно услышать ответ, ему вообще было безразлично, что чувствовала его любовница с другим мужчиной. Но он не терпел, когда его вещь попадала в чужие руки. И уж тем более бесило, если это происходило по собственной воле игрушки. Однако все это было мелочи по сравнению с главным грехом. — Так что, сладкая? Ты громко кричала под ним? Он был нежен? Или…
— Никто не сможет сравниться с тобой, мой господин, — глухо ответила Ингер. — Ты лучший из лучших.
— Даже мой амулет не помог? — он вздернул брови.
— К-к-какой амулет? — глупая попытка отнекаться, и Ингер убедилась в ее тщетности уже через мгновение, когда тело пронзила огненная вспышка нового спазма.
— Сладкая, не зли меня еще больше, — снова доброжелательно заговорил черный лорд. — Покайся. Как, когда и зачем ты влезла в мою шкатулку, куда я запретил совать нос. И главное, как тебе удалось это скрыть?
Женщина криво усмехнулась. Это было опасно, но Ингер не сдержалась. Эрхольд считал себя таким умным, а она обвела его вокруг пальца, даже не особо усердствуя. Он был опасен, хитер, жесток, всесилен, но оставался всего лишь мужчиной. Ингер очень старалась угодить своему любовнику и господину, вытерпев все его причуды. Добилась, когда расслабленный колдун провалился в сладостную дремоту, и, ластясь кошкой, попросила: «Позволь мне хотя бы на один день стать хозяйкой твоего замка. Всего один день побыть твоей женой, от которой у тебя нет тайн». Он самодовольно усмехнулся и ответил:
— На два хора, не больше, но я выполню твою просьбу.
После этого Эрхольд заснул, открывая ей каждый уголок своего замка, зная, что запретных мест в нем слишком много, чтобы Ингер успела везде сунуть свой нос. А ей и не нужен был замок, всего лишь шкатулка, чей замок так же открылся после слов колдуна. Дождавшись, пока дыхание мужчины станет ровным и глубоким, леди Илейни метнулась к заветному хранилищу амулетов, созданных Эрхольдом. Он показывал их Ингер, даже объяснял, что может каждое из этих сокровищ. И в тот день, заставив себя сдержать дрожь, женщина взяла четыре амулета: «Поглотитель душ», «Глаз Виллиана», «Смена сущности» и «Вечный холод». Затем спрятала их у себя и молилась Огненным богам, чтобы колдун не хватился пропажи. Не хватился. И леди воспользовалась двумя, отдав «Смену сущности» Садди и надев «Глаз Виллиана» на себя.
— Молчишь?
Она вскинула голову и вновь вздрогнула, потому что лорд стоял рядом, внимательно следя за ней. Увидев, что Ингер заметила его, Эрхольд удовлетворенно кивнул.
— Значит, перехитрила. Умница, сладкая. Нашла лазейку, всегда знал, что ты неглупая девочка, но… Ингер, ты все-таки непроходимая дура. — Он вернулся в кресло. — Как это возможно? Ты строишь козни, ты плетешь интриги, но никогда не видишь дальше собственного носа. Ты мечтательница, сладкая моя, и это однажды тебя погубит. Ты хватаешь кусок пирога больше, чем можешь съесть. — Женщина промолчала, напряженно наблюдая за любовником. — Хорошо, ты обвела меня вокруг пальца, ты добралась до моей шкатулки, украла амулеты, что дальше? На что ты надеялась? Что я не узнаю? Или же думала, что щенок сможет защитить тебя?
Ингер продолжала молчать. Она могла бы сказать, что до зубовного скрежета мечтает освободиться от власти колдуна, которую когда-то приняла, решив, что это изменит ее жизнь. Леди Илейни мечтала о могуществе, но получила хозяина, творившего с ней все, что ему взбредет в голову. Она хотела, чтобы ее боготворили, но стала наложницей без права на большее. И если Риктор Илейни заботился о своей постельной игрушке, сделав ее полноправной хозяйкой в своем доме, то Эрхольд превратил благородную леди в ничто. Порой Ингер казалось, что она даже дышит по указке колдуна. Это было невыносимо.
— Каков он? — снова спросил мужчина, поднимаясь с кресла. — Твоя давняя мечта сбылась, ты оказалась под молодым Илейни, и что ты чувствуешь?
— Наслаждение, — ответила женщина, неожиданно чувствуя извращенное удовольствие от того, как в брезгливой гримасе на мгновение исказилось лицо черного лорда. — Я бы не отказалась вновь оказаться под ним. Это было… жарко.
Эрхольд склонил голову к плечу, всматриваясь в самодовольное лицо женщины. Она смаковала толику своей призрачной победы, словно сладчайшее лакомство. Это забавляло лорда… и злило. Поджав губы, он некоторое время любовался на торжество в ее глазах, после усмехнулся и протянул руку к лицу. Ингер дернулась, осознавая неразумность своих слов, но мгла, наполнявшая ее, тут же сжала свои тиски, причиняя боль и удерживая на месте лучше любых пут. Колдун прижался щекой к ее щеке и шепнул, пошевелив волосы на виске женщины своим дыханием:
— Ты пахнешь им, сладкая. Смрад чужой похоти покрывает тебя. Отвратительно.
— Упоительно, — прошипела в ответ Ингер. — Он невероятно пахнет. Его естество на вкус настоящее лакомство. Неистовый, горячий…
— Почти мертвый, — спокойно ответил Эрхольд. — Но его участь тебя волнует мало, не так ли, сладкая?
Она промолчала. Какие чувства вызывал в женщине ее пасынок, сказать было сложно. Когда-то он боготворила его, желала так сильно, что готова была на все, только бы заполучить в свою постель. Потом ненавидела, всем своим существом, до зубовного скрежета, до искусанных до крови губ, до ногтей, впивавшихся в ладони сжатых кулаков. А ночью, когда вновь увидела после нескольких лет, даже без амулета готова была извиваться под ним, выкрикивая имя, оставшееся все еще желанным. Нелепое и лишнее сейчас воспоминание о том, как он брал ее на полу купальни, заставило дыхание участиться, и лоно увлажнилось, возвращая прежнее желание. Осознав это, Ингер хрипло рассмеялась. Ее опутывает магия Бездны, страшнейший человек из всех, кого она знала, стоит напротив, уловив запах ее желания, а леди Илейни мечтает о пасынке, ненавидевшем ее всей своей душой и с удовольствием придушивший бы ее, если бы смог дотянуться.