Возвращаться в штаб-квартиру Лафонтен не стал. Сев в машину, он велел шоферу ехать домой. Путь предстоял неблизкий, а в дороге всегда хорошо думалось.
Итак, генератор — не выдумка. Даже если он действует не так, как планировал его создатель, он все-таки действует. Есть и жертвы… Предположение о том, что Грегор Пауэрс покончил с собой, не видя другого способа уйти от преследователей, оказалось верным. Что-то очень серьезное должно было с ним произойти, чтобы толкнуть на такую крайность. Ни с кем из Бессмертных, которым удалось выбраться из переделки живыми, подобного не происходило, но известно-то им все.
В этом и состоит проблема, мысленно сказал он себе. Грант прав, если некто продвинулся в изучении свойств витано намного дальше, чем Орден, этим следовало воспользоваться. И это было бы возможно, знай об этом только Наблюдатели. Но увы, время упущено, и об опасном для себя изобретении узнали Бессмертные. Если Митос прямо сказал, что намерен уничтожить и изобретение, и изобретателя, значит, именно так он и намерен поступить, Старейший слов на ветер не бросает. И не в интересах Наблюдателей наводить его на мысли о том, что они сами хотят завладеть этой тайной. В их руках она для Бессмертных опаснее многократно, а Митос очень хорошо знает, как функционирует их организация и чего от нее можно ждать.
Как часто бывало в последнее время, за размышлениями дорога до дома показалась недолгой.
Дом.
Привычная тишина и пустота старинного особняка навевали странное ощущение застывшего времени. Здесь все было так же, как и десять, и двадцать лет назад…
Нет, резко одернул он себя. Только не расслабляться. Иначе недолго и себя почувствовать старинной фотографией в золоченой рамке.
Переодевшись и отдав распоряжения насчет обеда и ужина, он ушел в рабочий кабинет. Ученые степени не валятся с неба исключительно ради прикрытия орденской карьеры. Вот сейчас на столе у него лежит законченная пару дней назад статья, которую перед публикацией неплохо бы еще раз перечитать и проверить.
Уже начав читать, он улыбнулся: орденские исследователи и аналитики без малейшего зазрения совести пользовались архивами Наблюдателей как источником информации для своих работ. Напрямую ссылаться на такой источник нельзя, но быстро отыскать направление исследования, которое иначе пришлось бы нащупывать долго и муторно — возможно вполне. Руководство Ордена, которое само было не без греха, смотрело на все это снисходительно; да и почему бы не совместить приятное с полезным? Защитить, скажем, диссертацию, а заодно попортить жизнь Бессмертному (любителю политических шахмат, в очередной раз дорвавшемуся до власти), как бы ненароком рассекретив его схему действий?
Доктор истории, месье Антуан де Лафонтен тоже не всегда раскрывал все источники материалов для своих работ. Эта статья, впрочем, была из разряда только «приятного», без прицела на «полезное»…
Закончив перечитывать статью, он отодвинул стопку отпечатанных листов в сторону, с удовольствием откинулся в кресле и потянулся. Занятие любимым делом принесло душевный покой и ощущение ясности в мыслях.
Он посмотрел в сторону настольной лампы — там стояла рамка для фотографии в виде закрытой книжки.
Протянув руку, Лафонтен взял рамку, раскрыл ее и поставил на стол перед собой. Долго смотрел молча, улыбаясь собственным воспоминаниям…
*
…Он впервые встретил ее в Австралии, где проходил курс лечения и реабилитации, предписанный Людовиком Роше. Увидел идущей по дорожке со стороны пляжа в обществе несимпатичного субъекта, на вид слишком потрепанного для тридцати с небольшим лет. Они ссорились… или, скорее, он выговаривал ей, а она с досадой отругивалась.
— …говорю тебе, Джастин, ты просто параноик!
— Параноик?! Я плачу тебе за свою безопасность, а ты, вместо того, чтобы заниматься делом…
Лафонтен про себя усмехнулся. Он сидел на скамейке на уютной площадке с видом на море, и перепалку ссорящейся парочки услышал издалека. Похоже, ладная темноволосая девушка в облегающей майке и шортах — охранница, а помятый субъект — ее наниматель. Он говорил на местном диалекте английского, в ее речи слышался едва заметный французский акцент. Забавно.
— Да кому ты нужен, черт тебя побери?! — вскипела она. — Вбил себе в голову невесть что!
— Какое твое дело? Ты еще на меня работаешь!
— У меня сегодня выходной! Слышишь? Вы-ход-ной! По тому самому контракту, который ты подписывал! И я могу гулять где хочу и с кем хочу! А теперь отвали!
Он раскрыл было рот, но заметил случайного зрителя, махнул рукой и, прошипев: «Позже поговорим», развернулся и пошел прочь.
Девушка глянула на Лафонтена, пожала плечами и приподняла брови, как будто извиняясь — мол, что возьмешь с дурака. И легко зашагала назад к пляжу.
Лафонтен не запомнил бы мимолетную встречу, останься она единственной. Но вышло иначе.
Силы возвращались к нему медленно, никаких физических нагрузок он еще позволить себе не мог. Только разминка утром, и та в облегченной и укороченной версии. Все остальное заменяли долгие прогулки пешком, трость — более для тренировки рук, чем для опоры, и ежедневные посещения тира.
Там, в тире, он увидел эту девушку снова.
Стреляла она хорошо. Чувствовалось, что оружие ей привычно. И в движениях ее угадывалась грация тренированного бойца… Интересно, она действительно охраняет того помятого типа или это прикрытие?
Положив пистолет и наушники, она направилась к выходу из зала.
Лафонтен посторонился, пропуская ее, и заметил:
— Вы хорошо стреляете.
Она глянула на него удивленно, но без неприязни. Улыбнулась:
— Спасибо.
У нее были большие темные глаза и полные выразительные губы…
Он тоже улыбнулся и прошел в зал.
Он никогда не позволял себе отвлекаться на красивые позы — стрельба в цель требовала сосредоточенности. И мысли о девушке тут же отложил на потом.
— Мишень, — приказал он, надевая наушники.
Рукоять пистолета привычно легла в ладонь.
За десятилетия регулярных занятий у него выработалась привычная схема тренировки — неподвижная цель, потом движущиеся мишени, потом стрельба на звук. Сейчас, отработав свою программу и оценив результаты, он только поморщился — плохо! Особенно в части «слепой» стрельбы. Реакция стала уже не та…
Он положил оружие и наушники на столик и пошел к выходу. И только тогда увидел девушку, которая стояла в дверях, прислонившись плечом к косяку, и смотрела на него в полном изумлении и восторге.
— Вот это результат! — выдохнула она.
— Бывало и лучше, — хмыкнул он, вдруг припомнив, на что похоже тщеславие мальчишки, которым восторгается симпатичная девчонка.
— А кто вы — отставной суперагент?
— А почему обязательно отставной?
Они вместе вышли на улицу.
— А пожалуй, что и нет, — согласилась девушка, входя вместе с ним в тенистую аллею. Бросила профессионально-быстрый взгляд по сторонам. — Или, вернее, не агент. Агенты обычно охраняют себя сами. А вас оберегают сразу двое… Хотя с оружием в руках с вами сталкиваться я бы никому не посоветовала.
— У вас наметанный глаз, — отозвался он. И мысленно отметил на потом — сделать выговор своим охранникам. Расслабились…
— Еще бы! — она, спохватившись, остановилась и рассмеялась. — Ну вот, гуляем вместе, а ведь даже не знакомы, — и протянула руку: — Дана Ферье.
Лафонтен пожал крепкую узкую ладошку и назвал себя.
Дана чуть сдвинула брови и перешла на французский язык:
— О… это известная фамилия. Только я прежде не думала, что у историков такая опасная профессия, чтобы даже охрана требовалась.
— Один мой друг склонен относить меня к категории богатых параноиков, — усмехнулся он. — Иногда я с ним соглашаюсь. А чем вы занимаетесь? Тот человек, с которым я вас видел в парке — ваш работодатель?
— Ну да, — поморщилась она. — Мне нужны были деньги, и я согласилась поработать на него. Но уже начинаю думать, что зря.
— Такой несимпатичный тип?